Я назову ее именем Моря (Глава 1 черновик)
— Я всегда узнаю тебя, — улыбаюсь ангелу, склонившемуся над моим измученным лицом. – Слышишь? Я всегда узнаю тебя по морскому цвету твоих глаз. – Мой хриплый кашель и слезы в глазах размытого образа, что навис надо мной. – Я найду тебя несмотря ни на что. Отыщу даже в следующей жизни. Обещаю…
Свет меркнет, все четче слышится звук моря. Ощущаю на губах легкий поцелуй с привкусом горькой соли. Полное горя:
— Останься…
Шепот растворяется в морской стихии, поглотившей меня. И в этот раз – навсегда. Но перед последним вдохом моя жизнь проносится перед глазами, словно черно-белый фильм. Несвязанные между собой события, яркие воспоминания, ослепляющие светом солнечного дня. Я не раз задавалась вопросом, для чего мы рождаемся? В чем смысл человеческой жизни? Чтобы умирать? Увы, я очень поздно поняла суть.
Даже в шумной компании, посреди помпезности и крикливости, я все больше ощущала невыносимое одиночество, душащее своими призрачными оковами. Вокруг сновали люди: клуб был переполнен до отказа. Пришлось позвонить паре знакомых, чтобы мне нашли место. В итоге, почти весь наш актерский состав оказался в одном из самых элитных клубов города. Я улыбалась, опускала шутки, лишь бы в голове не было ни единой мысли про сегодняшнюю дату.
Я не могла отучиться от ощущения неправильности очень долго. Все так относительно! Ведь то, что кажется тебе невозможным сейчас, окажется совсем обычным через пять минут. Или пять лет. Это в самом начале пути всем кажется, что пять лет — целая вечность и за это время можно успеть совершить все самое важное. А в итоге, оно оказалось ничтожными секундами, в которые все пошло под откос.
Ей могло бы быть сейчас… Она могла бы жить.
— Эмилия!
Резкий голос моей коллеги вырвал из пучины поглотивших меня мыслей.
— А это наша восходящая звезда трагедии и одновременно коварства, Лия, — Айнур улыбнулась своей фирменной улыбкой «я все знаю и даже то, что вам и не снилось» и продолжила нетрезвый тост, — и сегодня я предлагаю выпить за то, чтобы ее первая главная роль имела успех у не ценящей наших стараний публики!
Она обняла меня, покачиваясь то ли от выпитого виски, то ли в такт музыке.
— За тебя, Ли… — ее шепот был искреннее двусмысленного тоста, произнесенного секунды назад. Она знала, что сегодня за день. Пожалуй, одна из тех редких людей в моей новой жизни, которым я позволила узнать частичку моего прошлого.
Условно проведенная новая жизнь. Ничего нового нет, нельзя начать сначала. У всего этого кошмара нет конца.
С чего все начиналось? Такое чувство, будто я никогда не была той, кем я была. Осознание изменений, произошедших во мне, больно режет до сих пор. А в ту пору.… Помнишь ли ты, мой читатель, что испытывал, еще не столкнувшийся с предательством, оберегаемый и лелеемый своей семьей? У меня было все. Сейчас я не жалею, что потеряла многое. Жалеть? Не имеет смысла. Но есть поступки, которые я никогда себе не смогу простить.
Стоит ли говорить о том, что жизнь преподносит такие уроки, которые ты не ожидала увидеть даже в самом кошмарном сне? На самом деле, все очень просто. Бывает. Когда твой мир еще разделен на черное и белое и нет места другим цветам, позволяющим увидеть жизнь совершенно иначе, с разных ракурсов. Очень просто разграничивать людей на злых и добрых, погоду — на хорошую и плохую, женщин — на воспитанных и не. Легко осуждать. Тяжелее – оказаться на месте этого человека и вынести все с достоинством.
Я помню, как пообещала, что никогда не стану той, в которую меня хотело превратить общество своим давлением и осуждением. Дала слово самой себе, что никогда не сломаюсь и не продамся. Но до этого… Разве я могла предположить, что жизнь оберегаемой, зачастую подавляемой волей родителей девушки, может превратиться в такую? Если бы я знала, через что мне стоит пройти, я больше никогда не стала бы винить своих родителей, порой не понимающих и жестоких, но, к сожалению, знающих правила игры лучше меня. Я мечтала вырваться на свободу, вкусить жизнь во всех ее оттенках, любить, мечтать и многое другое, что было естественным для девушки моего возраста. Шестнадцать лет. Прекрасная пора для того, чтобы влюбиться впервые.
Источник
Я назову ее именем Моря (02) пишется
Несмотря на то, что Баку расположен у моря, я все чаще старалась избегать Каспий. Для человека, выросшего у морских ворот, это равносильно дикой тоске, словно по родному человеку, от которого нет никаких вестей. Я перестала ездить на пляжи, пикники у воды, все чаще проводя время на работе, стараясь заполнить все свое пространство чем-то, не напоминающим о минувших событиях. Всего раз ездила на дачу, с которой связаны самые грустные и любимые воспоминания. Бабушка, которая покрывала все мои прегрешения и ошибки, принявшая сбившуюся с пути внучку, несмотря на запреты сына, скончалась в прошлом году. Она была единственным родным человеком, который был рядом, невзирая ни на что. А потом оставила меня одной в этом мире. И вот сегодня я должна была поехать в Бильгя, где оставался покинутый всеми одинокий дом.
Дорога заняла у меня около тридцати минут. Раньше, когда у меня еще не было машины и приходилось пользоваться общественным транспортом, я доезжала к бабушке за полтора часа, час – в лучшем случае. Потом меня привозил он. Это время, проведенное в дороге с ним, казалось мне ничтожно мало. Между нашими домами было минут пятнадцать пешком. Сейчас же – целая вечность, пропитанная ненавистью и болью.
Угрюмо возвышающийся над остальными одинокий мрачный дом стоял, словно ссутулившийся и уставший старик. Я остановила машину у калитки, рассматривая заросший кустарниками с потрескавшейся голубой краской деревянный забор. Руки у меня дрожали. Резкий порыв ветра всколыхнул неостриженную траву и принес с собой тяжёлый запах моря. На губах моих остался привкус соли.
Входя во двор, я думала, что услышу голос бабушки, столь родной и теплый, с нотками беспокойства и любви. Казалось, вот она, в глубине заросшего сада, сейчас бросится мне навстречу, причитая о том, что я совсем похудела, что меня ждут горячие хингали и пироги с персиковым джемом. Но на мои шаги откликнулась только пожухшая трава, пожелтевшая от летнего солнца. Пустота.
В доме все было так же. Те же самые картины, которые я рисовала раньше и дарила бабушке на дни рождения, пока не стала зарабатывать деньги, старая мебель, местами развалившаяся и потемневшая, пианино, стоящее посреди уютного маленького зала. Я чувствовала смешанный с запахом книг несвежий воздух, пыль, поднимающуюся с каждым моим новым шагом. И перед глазами проносились воспоминания моего счастливого детства, летней свободы, которую я получала только здесь, убегая от городских запретов.
Беспорядок в моей комнате, разбросанные дневники и блокноты, испорченный ноутбук – все вещи лежали в том порядке, в котором мне пришлось оставить их. На открытой последней странице потрепанного дневника прочла то, что сейчас не смогла бы ни за что выразить:
«…Писать, писать, писать!
Пальцы перепачканы пастой ручки. Темно-синие. Размазанные. Тени за спиной и отголоски музыки ветра за окном. Первая мысль: Я разучилась писать! Весь день с беспокойством выплывала мучительная дума. Без своих глупых строчек я Никто! Ведь пока я творю, я живу. (?). И не вылить, и не испарить. Все осталось внутри.
Мне давно не плохо, мне никак. Мое физическое просыпается, идет на работу, встречается с друзьями. Уставшее позабытое «Я» просыпается по ночам, не давая спать.
Писать, писать, писать. Чтоб забыться. Вылить произошедшее в печатное. Увековечить, чтоб не забыть то, что когда-то я умела чувствовать. Год назад думала, что ЭТО — пустота. Но ее можно заполнить. Нет, мой милый. Даже Тобой ЭТО не заполнить. Я вышла из своей оболочки. Словно из кокона. Но, к сожалению, не став бабочкой или еще чем-то живым. Я — это неживое.
Писать, писать, писать. Отучиться от вредных привычек. Да ладно, я всего лишь баловалась, как когда-то с тобой (С тобой ли?!). Увлеклась. Прошло и это.
Писать, писать, писать. Взглянула случайно на дату — внутри разбился вдребезги очередной шедевр. Пишу и знаю: не увидишь, не прочтешь. Поэтому и пишу. Не надо искать, вспоминать и думать. Завтра – день прОклятой даты. Без ненависти, как впрочем, и без любви. Уже не твоя. Давно не твоя.
Лия» .
Отложила дневник в сторону, решив избавиться от этого бумажного хлама при первой же возможности. Оглянулась вокруг. В углу комнаты все так же стояла урна, которую мы смастерили вместе с сестрой. Ламии тогда было лет тринадцать. В то время она обожала следовать моим задумкам, и вышло то, что вышло: разукрашенная в несколько цветов картонная урна с вязаными ручками. Сейчас в ней лежали разорванные детские фотографии — мои с сестрой. Я так и не смогла выбросить их дальше этого дома.
В детстве мне всегда нравилось забираться на широкие подоконники моей комнаты, с окна которых открывался прекрасный вид на море. Но я всегда хотела открытый балкон, как у Ламии. В ее комнате не было ничего из наших общих воспоминаний, потому что бабушка переделывала это место для меня. Потом оказалось уже поздно.
Сейчас я стояла на балконе, пол которого покрылся тяжелым слоем пыли. Ветер резво проносился над головой, заставляя путаться мои светлые волосы. Море бушевало. Синее, серое, седое. Столько оттенков одновременно, которые всегда меня завораживали. Я не любила море в сентябре. Более того, я его ненавидела.
Я помню, как мы с ним, шестнадцатилетние, сидели на валунах, рассматривая сентябрьское море и чаек, кружившим над ним.
— На турецком их называют «martı», на азербайджанском – «qağayi», — он прикурил сигарету и задумчиво посмотрел вдаль.
— А на русском будет «чайка». Я всегда слежу за их полетом на море. Кажется, еще чуть-чуть и улечу вместе с ними. Такие свободные в своей морской стихии. Такие счастливые.
— Да, свобода это и есть счастье, — просто ответил он и карие глаза вошли в молчаливый диалог с моими. Голубыми.
Потом резко пошел дождь и нам пришлось разойтись. А чайки продолжали кружить над бушующим морем.
Сейчас не было никаких птиц, море, одинокое и оттого кажущееся печальным, сливалось на горизонте с темнеющим утренним небом. Набегали тучи.
Этот дом хранил слишком много воспоминаний, и, несмотря на все печальное, продать его после того, как приехала и прожила каждую минуту своего детства и юности, я уже не могла. До каких пор я буду убегать от самой себя? Айнур говорила об этом мне каждый раз.
— Необходимо принять свое прошлое, Ли, это тоже часть тебя, то, что сделало тебя такой, какая ты есть сегодня. То, как ты поступаешь, лишь усиливает твою боль. Еще никому не удавалось убежать от самого себя.
Я вышла из дома, направляясь к морю по тайной тропинке, знакомой с детства. Ветер стал дуть сильнее, его прикосновения оставались на каждом открытом участке тела чуть влажным и невидимым следом. Когда-то здесь я чувствовала свободу.
«Мо-ре.
Перекатываю каждую буковку на кончике языка и чувствую горьковатый привкус соли. А на обветренных губах – песчинки, искрящиеся, хрустящие. Взгляд в синюю глубину прекрасной вечности. Я буду скалой твоей, Море. Я стану твоим преданным другом. Только омывай мои раны своими дикими и нежными волнами. До сих пор удивляюсь, как в тебе умещается столько контрастов? Ты – живое. Ты – вечное. Непримиримое, гордое. Скорее любимое, чем любящее. Ах, Море! Как много еще надо пережить, чтобы заслужить место около тебя? Высечешь ли мое имя в вечности, подобно своему? Или похоронишь его в своих неизвестных уголках? Признаешь ли ты меня когда-нибудь равной себе? Или всегда будешь насмехаться над моей слабостью в потребности тебя? Ты так давно на этом свете, что уже и забыло, каково это – любить без остатка и без ограничений. Так много жизней ты видело, так много смертей принесло… Так много сожалений, боли и равнодушия вкусили твои волны. Сложно ли тебе понять, где заканчиваются страдания и начинаешься Ты? Каково это – чувствовать так много, что в конце остается лишь непередаваемое чувство тоски и опустошенность? Осознаешь ли, насколько мы похожи, если не одинаковы? И в волнах твоих отражение Меня. И в отражении глаз моих – Ты. Не это ли и есть истинная любовь? Переплетаемая пережитым горем, равнодушием и… Надеждой?
Мо-ре.
Перекатываю каждую буковку на кончике языка и чувствую горьковатый привкус вечной Свободы».
Когда-то здесь я претерпела самую мучительную боль, но так и не смогла обрести долгожданную свободу.
Первые капли дождя заставили отвлечься от воспоминаний.
Нужно идти обратно. В дом, для которого я собираюсь рисовать новые воспоминания.
Источник