Население лесостепной зоны бассейна среднего дона

Население лесостепной зоны бассейна среднего дона

Славянский мир. IX век запись закреплена

АФАНАСЬЕВ Г.Е. ДОНСКИЕ АЛАНЫ: СОЦИАЛЬНЫЕ СТРУКТУРЫ АЛАНО-АССО-БУРТАССКОГО НАСЕЛЕНИЯ БАССЕЙНА СРЕДНЕГО ДОНА /РАН. Ин-т археологии. — М.: Наука, 1993. — 182 е.- Библиогр.: с.155-161.

В монографии Г.Е.Афанасьева на основе широкого применения статистических методов анализа материалов погребальных памятников и поселений салтово-маяцкой культуры (СМК) исследуются проблемы социальной дифференциации, форм семьи и родоплеменной структуры аланского населения лесостепной зоны бассейна Среднего Дона, известного также под именем ассов, или яссов (ясов), в древнерусских источниках, и под именем буртасов — в средневековых арабских, персидских и еврейских географических сочинениях. Рассматриваются вопросы типологии и иерархии поселений, а также система обороны территории донских алан.

Во введении автор отмечает существование в литературе двух диаметрально противоположных точек зрения на социальную стратификацию общества носителей СМК. По-разному интерпретируя (в силу различия в подходах и методике исследований) одни и те же археологические материалы, одни ученые видят его иерархически стратифицированным, включающим как военнослужилую всадническую аристократию, так и социально приниженные слои (С.А.Плетнева, В.К.Михеев), в то время как другим (В.С.Флеров) оно представляется относительно однородным в социально-имущественном отношении (с.6-7).

В настоящем исследовании реконструкция общественной структуры по данным погребального обряда основывается на широком применении факторного и кластерного анализов. В качестве важнейшего комплекса процедур используются также методы пространственного археологического анализа («гравитационная модель», «модель центрального места», процедура анализа ресурсных зон), применяемые автором для исследования материалов поселений в рамках определенного географического региона, для построения иерархической системы поселений и городищ.

В первой главе исследуются проблемы социальной дифференциации донских алан по данным погребального обряда. На основе палеоантропологических материалов Маяцкого и Дмитриевского катакомбных могильников дается краткая палсодемографическая характеристика носителей СМК, включающая такие параметры, как статистические данные о продолжительности жизни, вероятный уровень смертности в различные возрастные периоды и тд.

Далее рассматривается взаимосвязь тех или иных признаков погребального обряда с различными половозрастными группами умерших. Используя факторный анализ максимально расширенного специфического мужского набора предметов погребального инвентаря Дмитриевского могильника, автор приходит к выводу о существовании «в Дмитриевской общине дифференцированного подхода к формированию комплекса вещей, сопровождающих мужские захоронения, — подхода, основанного, как правило, на ступенчатой градации умерших индивидуумов» (с.27). Затем с помощью кластерного анализа (статистической процедуры обработки данных с целью упорядочения исследуемых объектов и объединения их в сравнительно однородные группы — кластеры) в рамках изучаемой выборки захоронений выделяются две большие группы (в соотношении 19,23 и 80,77%), отражающие наличие в среде мужской части Дмитриевской общины двух социальных рангов, принадлежность к которым, как полагает автор, зависела, скорее всего, от места индивидуума в системе военной организации (степень корреляции рангов с возрастом погребенных крайне низка) (с.28-29).

Аналогичные статусные группы, хотя и при ином их процентном соотношении (по мужским захоронениям: 5,88% — для первого ранга и 91,18% — для второго ранга, при промежуточном положении остальных), прослеживаются и по материалам Верхнесалтовкого могильника (с.42).

Таким образом, степень социальной дифференциации мужчин верхнесалтовской общины оказалась более высокой по сравнению с Дмитриевской, что, по мнению Г.Е.Афанасьева, объясняется «столичным» статусом Верхнесалтовскопо Поселения в рамках изучаемого региона и, соответственно, более интенсивным развитием процесса социальной стратификации.

На существование двух социальных рангов у аланского населения лесостепной зоны бассейна Среднего Дона указывают и лингвистические материалы по социально-политической структуре средневековых осетин, у которых высший общественный ранг обозначался термином «алдар» («военный предводитель»), позднее применявшими! к феодальной знати, нередко в значении «князь». Остальная же масса свободных членов общества называлась «афсад» -«войско», «масса». При этом, как подчеркивает автор, ученые* лингвисты (в частности В.И.Абаев, Ж.Дюмеэиль) не находят в исторических и фольклорных источниках никаких указаний на какое-то особо выделенное военное сословие. Напротив, каждый способный носить оружие был воином (в афсад, разумеется, не входили пленные и рабы) (с.50).

В двух следующих главах автор обращается к проблеме реконструкции форм семьи у носителей СМ К по материалам погребальных комплексов (глава 2) и на основе изучения жилых построек (глава 3). Кластерный анализ половозрастных комбинаций погребенных в катакомбах Верхнесалтовского, Ютановского, Дмитриевского и Нижнелубянского могильников показал наличие в среде аланского населения на Среднем Дону различных вариантов как малых нуклеарных, так и сложных семей. В материалах рассмотренных памятников представлены, в частности, нуклеарные простые, полные и неполные семьи, а также сложные трехпоколенные однолинейные расширенные семьи с прямой линией родства брачных пар и со сложным прямым и боковым родством.

Причем наиболее распространенным типом сложных семей в салтовском обществе, видимо, являлась братская многолинейная семья, объединявшая несколько братьев (сестер) с женами (мужьями) и детьми (с.58).

Известная по раскопкам Маяцкого городища, Маяцкого и Ютановского селищ площадь полуземлянок (в среднем на указанных памятниках она составляла соответственно 18,5; 14 и 11 кв.м) свидетельствует о проживании в них малых нуклеарных семей. Однако наблюдения над планиграфией жилищно-хозяйственных комплексов позволили автору заключить, что в ряде случаев «жилища нуклеарных семей могли в совокупности образовывать домовладения большесемейных общин» (с.68). Наиболее ярким отражением факта существования подобных структур является группа построек в пределах так называемой «цитадели» Маяцкого городища. Ближайшие хронологические и социально-структурные параллели данному комплексу В.Г.Афанасьев находит в памятниках афригидского Хорезма У1-УШ вв., где, как считают исследователи, население укрепленных усадеб и замков представляло собой большесемейные общины. В этом плане показательно, отмечает он, сопоставление построек Маяцкого городища и Маяцкого селища, различия между которыми, возможно, следует рассматривать как «проявление социальных различий между семьями, обитавшими на территории селища, и семейной общиной, жившей на территории крепости» (с.77).

Сравнительный анализ погребальной обрядности пяти основных салтовских катакомбных могильников, проделанный в четвертой главе, позволил выявить основные структурные подразделения более высокого, чем семья, уровня. Основной метод исследования состоял в кластеризации сопоставляемых могильников по признакам и блокам признаков (таким, как параметрические характеристики различных элементов погребальных сооружений, способы положения умерших, число погребенных в одной камере, степень распространения сопровождающих захоронений,
преобладание тех или иных видов инвентаря и т.д.). В результате были выявлены три устойчивых сочетания рассматриваемых памятников: Верхнесалтовский и Ютановский могильники, Дмитриевский и Нижнелубянский и катакомбы Маяцкого селища. Таким образом удалось установить наличие в салтовской погребальной обрядности трех традиций, которые, по мнению автора, могут отражать существование в алано-асском обществе трех племенных (родовых) групп, что подтверждается и недавними антропологическими исследованиями, а также данными нартского эпоса о трех различающихся в функциональном отношении осетинских родах (с.91-93).

В главе 5 исследуется иерархия салтовских поселений. Для практической работы были отобраны 68 памятников долины р.Оскол. Дифференциация поселений проводилась исходя из правила «ранг -размер» (обоснованного еще в 1913 г. немецким географом Ф.Ауэрбахом), предполагающего существование взаимосвязи между размерами поселений и их относительным значением среди населенных пунктов конкретного региона. Рассматриваемые памятники были распределены в порядке уменьшения размера их площади, при определении которой использовались результаты аэрокосмического зондирования с последующей обработкой на ЭВМ аэроснимков (или космоснимков). В итоге все поселения, начиная от самого крупного, площадью 66 га, и кончая мелкими, площадью до 1 га, распределились по 21 рангу. Построение диаграмм распределения рангов поселений позволило сгруппировать их в пять типов. При этом поселения первого типа (1-4 рангов) площдью от 66 до 26 га составили 6,3% от общего числа поселений; второго типа (5-8 рангов) площадью 25-18 га — 12,7%; третьего типа (9-13 рангов) площадью 17-11 га — 7,9%; четвертого типа (14-17 рангов) площадью 10-15 га -11,1% и пятого типа (18-21 рангов) площадью менее 5 га — 61,9% (с.109).

Для изучения пространственных связей поселений была составлена матрица гравитационных связей. Сформированная на ее основе диаграмма показала дифференциацию салтовских поселений бассейна Оскола на восемь основных блоков-микрорегнонов. Их центрами выступают самые крупные поселения (первого-второго типов), окруженные поселками-сателлитами. Причем общим центральным пунктом системы поселений всего региона являлось самое крупное из них — Ютановская агломерация, по ряду характеристик приближающаяся к тому, что можно назвать раннегородским центром. К данной категории, считает автор, по-видимому, следует отнести и некоторые центры микрорегионов. Что касается наиболее мелких населенных пунктов площадью до 1 га, то это, вероятно, были поселения большесемейных общин (с.117-118).

Шестая глава посвящена изучению типологии городищ и проблеме их социальной интерпретации. Всего автором использованы данные о 24 укрепленных поселениях УШ-Х вв. Выделяются четыре их типа, различающиеся топографическими особенностями и, соответственно, планировкой и устройством фортификационных сооружений. Так, если оборона городищ первого-третьего типов строилась на максимальном использовании защитных свойств рельефа местности, а фортификационные сооружения служили лишь усилению этих свойств, то городища, четвертого типа отражают значительное увеличение роли искусственных укреплений, планировка и техника сооружения которых позволяют говорить о византийских истоках их архитектуры (с.140-141).

В археологической литературе городища СМК лесостепного Придонья трактуются либо как феодальные замки, либо как общинные убежища. Однако, отмечет Г.Е.Афанасьев, любая однозначная их интерпретация невозможна из-за большой разницы в трудозатратах на сооружение городищ четвертого типа и всех остальных. Вместе с тем низкий уровень строительства жилых и хозяйственных сооружений, их явно вторичный по отношению к укреплениям характер на городищах четвертого типа позволяет видеть в них скорее сторожевые крепости, построенные государственной властью, чем феодальные замки. Об этом
свидетельствует и география их размещения: все они располагались в пограничных со славянскими землями районах и, возможно, служили опорными пунктами местного военизированного населения. Строительство этих крепостей, полагает Г.Е.Афанасьев, явилось следствием хазаро-византийского сближения и происходило, по-видимому, при участии византийцев, заинтересованных в укреплении обороноспособности Хазарии перед лицом растущей мощи Древнерусского государства. Что касается городищ первого-третьего типов, то их интерпретация как общинных убежищ не вызывает у автора сомнений по той причине, что их площадки явно не предназначались дли устройства постоянных жилищ (с.146-149).

Все рассмотренные материалы позволяют автору сделать некоторые выводы относительно стадиальной принадлежности алано-ассо-буртасского общества в бассейне Дона. В частности отмечается, что зафиксированная по материалам Дмитриевского и Верхнесалтовского могильников двухступенчатая иерархия мужской части аланского населения Подонья не дает оснований видеть в ней классовую структуру.

Нет также данных, свидетельствующих о существовании институционализированной власти наследственных руководителей. По мнению Г.Е.Афанасьева, описываемая социальная организация и система власти скорее соответствуют той • стадии развития общества, которая в последнее время определяется термином «вождество». Вместе с тем, отмечает он, ряд других социальных характеристик и тенденций общественного развития у носителей СМК вполне укладывается в рамки раннеклассового общества. К таковым относятся: наличие ремесленной специализации и развитой торговли, формирование раннегородских центров с сельскохозяйственной округой, наличие письменности (рунический алфавит). «Все это»- заключает автор,- приводит к выводу, что рассматриваемое общество донских алан перешло ту незримую черту, которая отделяет потесгарную организацию от раннеклассовой» (с.153).

Источник

Население лесостепной зоны бассейна Среднего Дона в VIII-X вв. (Алан. вариант салтово-маяц. культуры)

О произведении

Другие книги автора

. Накануне войны Российская государственная библиотека (РГБ)

История Европы по эпохам и странам в Cредние века и Новое время История Ирландии Всероссийская государственная библиотека иностранной литературы (ВГБИЛ) им. М. И. Рудомино

Академия фундаментальных исследований: история Очерки из истории Франции Всероссийская государственная библиотека иностранной литературы (ВГБИЛ) им. М. И. Рудомино

Биографии выдающихся личностей. БВЛ Наполеон I Всероссийская государственная библиотека иностранной литературы (ВГБИЛ) им. М. И. Рудомино

Биографии выдающихся личностей. БВЛ Мирабо Первые годы Великой Французской революции Всероссийская государственная библиотека иностранной литературы (ВГБИЛ) им. М. И. Рудомино

Пожалуйста, авторизуйтесь

Ссылка скопирована в буфер обмена

Вы запросили доступ к охраняемому произведению.

Это издание охраняется авторским правом. Доступ к нему может быть предоставлен в помещении библиотек — участников НЭБ, имеющих электронный читальный зал НЭБ (ЭЧЗ).

В связи с тем что сейчас посещение читальных залов библиотек ограничено, документ доступен онлайн. Для чтения необходима авторизация через «Госуслуги».

Для получения доступа нажмите кнопку «Читать (ЕСИА)».

Если вы являетесь правообладателем этого документа, сообщите нам об этом. Заполните форму.

Источник

Население лесостепной зоны бассейна среднего дона

Строго научное описание не позволяет передать того впечатления, которое возникает ранней весной или поздней осенью, когда лес становится «прозрачным» .

Вантит, История Воронеж, Культура Воронеж, Археология Воронеж, Природа Воронеж, Экология Воронеж, Этнография Воронеж, Древности Воронеж, Книги Воронеж

Одним из перспективных направлений современных исследований является так на­зываемая пространственная археология. В основе ее лежит ряд теоретических принци­пов и научных методов, заимствованных археологами из социально-экономической географии и переосмысленных в соответствии с их собственными нуждами. Согласно важнейшему из них, пространственное размещение следов человеческой деятельности есть не что иное, как отражение реальной экономической и социальной деятельности носителей древних культур. Ее изучение достигается различными методами: путем вы­явления и картографирования синхронных однокультурных памятников, установления пространственных связей между ними, выделения локальных микрорайонов, изучения их внутренней структуры, иерархии поселений и т. п. Однако пространственный анализ может быть результативным только при достаточно высокой степени изученности того или иного региона сплошными разведками. Непременым его условием является нали­чие необходимого количества «базовых» памятников, как бытовых, так и погребаль­ных, раскопанных максимально широкой площадью.

Сейчас этим требованиям начинает отвечать территория лесостепного Подонья, где в последнее десятилетие развернулись масштабные полевые работы, прежде всего, в связи с подготовкой материалов к изданию Свода памятников истории и культуры Рос­сии. Планомерное изучение бассейнов больших и малых рек на всей территории Дон­ской лесостепи позволило создать качественно новую источниковую базу для разра­ботки указанной проблемы. В настоящее время здесь известно не менее 60 городищ и свыше 300 открытых скифоидных поселений (рис.2).

Уровень их изучения таков, что позволяет произвести археологическое районирование (рис.3).

Для изучения системы расселения скифоидных племен наибольшие возможности предоставляет правобережный район среднедонской лесостепи, включающий бассейны рек Тихой Сосны, Потудани, Нижней Девицы с прилегающими к ним участками право­го берега Дона (рис. 4).

Здесь учтено 25 городищ (из них стационарно раскапывалось 14), 134 неукрепленных поселений, а также пять больших курганных могильников, со­держащих около 90 погребений скифского времени. Я рассматриваю городища и посе­ления как синхронные, по крайней мере, для конца V-IV вв. до н. э., так как подавляю­щее большинство из них содержали лепную керамику и фрагменты амфор этого време­ни. Тем же временем датируются и 95% среднедонских курганных погребений. Эти ма­териалы открывают новые возможности для изучения внутренней структуры террито­рии, занятой средне донскими скифоидными племенами в V — IV вв. до н. э. При ее ис­следовании максимально использовались результаты комплексного анализа ландшаф­тов Центрального Черноземья, целенаправленно осуществляемого в последнее время воронежскими географами школы Ф.Н. Милькова.

Исследуемая территория входит в Придонской меловой лесостепной физико-географический район. Это типичная среднерусская лесостепь с преобладанием скло­нового типа местности, который занимает 50 — 55% ее площади. Естественный травяной покров сохранился по берегам рек, оврагов, балок. Он представляет собой остатки древних луговых и ковыльно-разнотравных степей, некогда занимавших обширные площади по водоразделам. До сих пор нераспаханные суходолы и небольшие речные долины этого района используются для выпаса преимущественно мелкого рогатого скота, и прежде всего, овец.

В то же время, в левобережье Тихой Сосны сохранились довольно значительные лесные массивы, еще и сейчас покрывающие 11 — 13% его площади. Здесь находится наиболее облесенный район Правобережья Среднего Дона, где леса занимают не толь­ко долинно-балочные склоны, но частично выходят и на водоразделы. Это известные Острогожские, Алексеевские, Красногвардейские дубравы, где главной лесообразую-щей породой был и до сих пор остается дуб. В глубокой древности они составляли обширный Куколов лес, покрывавший почти все левобережье Тихой Сосны, в том чис­ле частично и водораздельные плато. Поэтому, видимо, далеко не случайно именно в этой сильно облесенной местности было сооружено большинство (не менее 15-ти) го­родищ Среднедонского Правобережного района. В отличие от последних, синхронные им курганные могильники занимали возвышенные участки междуречий, причем, всегда на черноземных почвах, некогда покрытых степной растительностью.

Впервые вопрос о конкретной структуре расселения среднедонского населения скифского времени был поставлен П.Д.Либеровым. Однако в силу слабой и крайне не­равномерной изученности этого района в 50 — 60-е годы ему пришлось ограничить ис­следование, главным образом, выделением нескольких групп городищ и связанных с ними курганных могильников. При этом следует заметить, что их выявление произво­дилось по простейшему критерию — степени территориальной близости памятников. В результате исследователю удалось получить семь групп городищ на Среднем Дону. Но весьма слабая источниковая база даже для этого, наиболее изученного в то время рай­она Среднедонского Правобережья и недостаточное внимание к ландшафтному окру­жению памятников привели к тому, что большинство городищ было объединено в группы весьма произвольно.

Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно наложить последние на крупномас­штабные ландшафтные карты. Так,
П. Д. Либеров включил в одну группу пять городищ: Верхняя Покровка I и II, Стрелецкое, Городище и Кировское. Однако первые три нахо­дятся в бассейне р. Усердец (левый приток р.Тихая Сосна), два других — на берегах су­ходола, впадавшего в р. Камышенку (также левый приток р. Тихой Сосны). Еще боль­ше возражений вызывает объединение в одну группу городищ Круглое, Русская Тро­стянка, Шубное. Каждое из них находится на берегу небольшой речки или суходола и отделено от других водоразделами с развитой овражно-балочной сетью.

Еще в процессе подготовки к сплошному обследованию рассматриваемого региона на стадии изучения публикаций и архивных материалов я обратил внимание на одну повторяющуюся особенность местоположения городищ скифского времени в Средне-донском Правобережье. Очень часто они располагались в верховьях и низовья рек. На­пример, на р. Усердец в верховьях находятся два городища у с. Верхняя Покровка, а в низовьях — Стрелецкое городище. На р. Камышенка у ее истоков известно городище

Круглое, а в ее низовьях — Кировское городище и связанный с ним курганный могиль-ник Дуровка . Однако в обоих случаях вызывало недоумение отсутствие памятников по среднему течению этих рек между городищами, хотя разведки по их берегам произво­дились неоднократно Лесостепной Скифской экспедицией.

С целью выяснения этого вопроса в 1989 г. мною произведено сплошное обследо­вание бассейна р. Камышенка в Алексеевском районе Белгородской области (рис.4). Разведка проводилась в начале мая, когда пойма реки и склоны ее берега были почти полностью распаханы, что максимально облегчало обнаружение археологических па­мятников. В результате целенаправленных поисков были открыты шесть поселений скифского времени. Они позволили надёжно связать оба вышеназванные городища в единый археологический комплекс.

Для контрольной проверки подмеченной закономерности была избрана р. Девица, где ранее значилось лишь одно поселение этого времени. Картографирование данных разведок И.Е. Бирюкова (1989 — 1990 гг.) и автора (1992 г.), а также сведений краеведов И.Я.Ярцева и П. М. Золотарева позволило установить следующую систему расселения по этой реке. У самых ее верховьев находится городище «Крутцы» у с. Ново-Солдатка и окружавшие его пять поселений, в среднем течении — небольшое городище-убежище Гора Белая I и два расположенных поблизости пойменных поселения, в низовьях — еще 15 поселений скифского времени. Имеются данные начала XX в. о существовании в ни­зовьях этой реки каких-то двух древних городищ. Скорее всего, именно с этим микро­районом связан известный Мастюгинский могильник. Во всяком случае, топографиче­ски он гораздо лучше увязывается с этой группой памятников, нежели с Большим Сто­рожевым и Архангельским городищами, удаленными от могильника на 8 — 10 км по густо пересеченному оврагами водоразделу, на чем ранее настаивал П. Д. Либеров. Это предположение дополнительно подтверждает недавно открытое П.М. Золотаревым по­селение на территории с. Мастюгино напротив известного могильника с материалами V — IV вв. до н. э.

Близкий по структуре микрорайон выявлен весной 1990 г. по р. Тростянка в Остро­гожском районе Воронежской области. Ранее здесь были известны и активно исследо­вались экспедицией П.Д. Либерова городище и могильник скифского времени у с. Рус­ская Тростянка, а также одно поселение. В результате разведки обнаружено еще 9 по­селений V — IV вв. до н. э., расположенных в окрестностях городища и могильника, а также ниже по течению реки. Таким образом, и на р. Тростянке в древности существо­вала схема расселения, близкая открытым по рекам Камышенка и Девица.

В 1991 г. в левобережье Тихой Сосны Скифо-Сарматским отрядом проведено сплошное археологическое обследование всех балок и суходолов от долины р. Тро­стянки на западе до Дона на востоке. Укажу, что на этой территории ранее были из­вестны лишь городища (Шубное, Волошинские I — VI, Аверинское, Мостище). В ре­зультате разведки в пяти суходолах (Глубокий и Городецкий Яры в окрестностях с. Шубное, Жалин Яр и суходол Острогоща в окрестностях с. Волошино, Безымянный яр севернее г. Острогожска и в двух балках у с. Коротояк), а также по левому берегу Ти­хой Сосны и ее притоку р. Олыпану открыто 63 поселения скифского времени (рис.4). В суходолах памятники встречались, главным образом, на возвышенных участках дна, вблизи пересохших русел древних речек, реже — по пологим склонам берега. На дне об­следованных балок следов поселений не обнаружено. Как правило, они занимали уча­стки, непосредственно прилегающие к кромке водораздельных плато. Подавляющее большинство их расположено на черноземных почвах. Топографически такие стоянки часто никак не выделялись и фиксировались только по распространению подъемного материала по свежей распашке.

Абсолютное большинство открытых памятников имели тонкий, слабо насыщенный слой, как правило, почти полностью уничтоженный пахотой. Обычно их площадь неве­лика, хотя иногда встречаются поселения, вытянутые вдоль склона берега или русла ручья на 200 — 400 м. Собранный на их поверхности материал представлен немногочис­ленными находками лепной керамики, реже фрагментами амфорной тары и лишь в от­дельных случаях орудиями труда, а также костями животных. Судя по топографии, ха­рактеру культурного слоя и составу находок, большинство памятников являлись остат­ками кратковременных сезонных поселений типа стойбищ или кочевий (рис.6, 1 — 2). На некоторых из них, например, у с. Ураково на р. Камышенке культурные остатки за­легали не сплошным слоем, а отдельными пятнами овальной формы размерами от 20 х 50 до 40 х 70 м (рис. 6, 3). Последние, скорее всего, маркируют местоположения от­дельных легких жилищ типа шатров, юрт или кибиток.

Лишь некоторые из среднедонских неукрепленных поселений I тыс. до н. э. имели долговременный характер, о чем свидетельствует их более мощный и насыщенный на­ходками культурный слой, содержащий не только керамику, но и орудия труда, вклю­чая массивные каменные зернотерки. Топографически они были приурочены к высо­ким незатопляемым участкам поймы или пологим склонам мысов первой надпоймен­ной террасы (рис. 6, 4). Такие поселения, как правило, располагались в среднем течении рек или суходолов (Камышенка 1, Волошино 9, Коротояк 5), а иногда явно занимали промежуточное положение между верховыми и низовыми городищами.

Выявленные по рекам Камышенка, Тростянка, Девица и некоторым суходолам микрорайоны памятников скифского времени имеют устойчивую организационную структуру, основными звеньями которой в большинстве случаев являлись городища в верховьях и низовьях, связанные серией открытых сезонных поселений. Если река име­ла более значительные размеры, то городища иногда сооружались и в среднем ее тече­нии, как это было зафиксировано на р. Девица. На небольших речках функцию послед­них могли выполнять и промежуточные неукрепленные поселения стационарного ха­рактера. Такая схема расселения, видимо, являлась типичной для основной территории Правобережья Среднего Дона выше р. Тихая Сосна. Если это так, то и на других малых реках можно ожидать подобных результатов. Наложение имеющихся археологических данных на речную сеть Правобережья Дона показывает, что здесь возможно выделение свыше 10-ти микрорайонов памятников скифского времени.

Кроме вышеназванных, еще один микрорайон со временем определенно будет вы­делен в долине р. Усердец, где, как уже указывалось, имеются городища в верховьях и низовьях. Несомненно, еще один, а, возможно, даже несколько микрорайонов расселе­ния локальных групп среднедонского населения в общих чертах начинает вырисовы­ваться по р. Потудань, в низовьях которой расположены городища Мостище и Аверино, а выше — серия пойменных поселений, выявленных П.Д. Либеровым и В.Д. Берtзуцким. По данным, собранным Центральным Статистическим комитетом Импера­торского Археологического общества в 1873 г., в среднем и верхнем течении этой реки были отмечены городища . Возможно, одно из них было вновь открыто Потуданской экспедицией И А РАН в 1993 у с. Солдатское.

Весной 1992 года автором проведено полное обследование одного из левых прито­ков этой реки — р. Скупая Потудань. В ее верховьях удалось обнаружить еще одно не­большое городище-убежище, а ниже — серию из шести поселений V — IV вв. до н. э. Ве­роятно, с юга этот микрорайон замыкало городище у с. Россошь в месте впадения Ску­пой Потудани в р. Потудань, известное по сведениям Центрального Статистического Комитета 1873 года и к настоящему времени не сохранившееся.

Наиболее северный микрорайон Донского Правобережья, видимо, составят памят­ники по р. Ведуга и ее притокам с прилегающими участками берега Верхнего Дона (рис.5). Хотя археологическое изучение этой территории далеко еще не завершено, тем не менее, здесь уже известны два городища (Семилукское и Губаревское), а также 14 поселений скифского времени . Среди них наибольший интерес представляет группа поселений в верховьях речки Камышевка и ниже, в месте ее слияния с речками Трещевкой и Ведугой, где известно хорошо укрепленное Губаревское городище и несколько открытых поселении .

По нижнему течению р. Воронеж, в силу ландшафтных особенностей этого района, а также затопления водами Воронежского водохранилища большей части речной пой­мы пока не удалось выявить каких-либо локальных групп, по своей структуре близких среднедонским микрорайонам, несмотря на очень высокую плотность распространения памятников (рис. 5). Видимо, из-за отсутствия сколь-нибудь развитой речной сети в Правобережье Воронежа, в скифское время сложилась иная схема расселения, нежели на Среднем Дону. Не исключено, что при ее формировании не последнюю роль сыгра­ло наличие надежной естественной защиты с запада в виде Воронежской нагорной дуб­равы, и особенно с востока — обширных лесных массивов Усманского Бора и сильно заболоченной поймы Левобережья.

На мой взгляд, все выделенные микрорайоны представляют остатки схемы расселе­ния и хозяйственной деятельности отдельных социальных подразделений среднедон­ского населения скифского времени. Основной территорией обитания каждого из них являлся бассейн той или иной малой реки. Сейчас еще преждевременно определять ха­рактер этой социальной единицы. Однако размеры освоенной ею территории, значи­тельное количество неукрепленных поселений (сохранилось от 6 до 23) и городищ (от одного до шести) в большинстве микрорайонов позволяют думать, что скорее всего она была явно крупнее отдельной общины (или патронимии), но вряд ли больше племени -основной надобщинной структуры той эпохи. Последнему, скорее всего, могло соот­ветствовать население нескольких соседних микрорайонов, охватывающих весь или лишь часть бассейна более крупной реки. Таковых могло быть от двух (1 — Средний Дон, 2 — Верхний Дон, включая нижнее течение Воронежа) до четырех-пяти (1 — Тихая Сосна, 2 — Потудань, 3 — Нижняя Девица, 4 — Верхний Дон (примерно до г. Задонска), 5 -Воронеж (до современной границы с Липецкой областью)). В совокупности они, види­мо, составляли высший тип социального объединения общества переходной эпохи -«метаплемя» или «соплеменность».

Как видно по остаточным схемам расселения, микрорайоны существенно различа­лись своими размерами, числом и площадью укрепленных и открытых поселений, сте­пенью их концентрации, наличием или отсутствием богатых курганных некрополей (табл. 1). По-видимому, они, так или иначе, отражали различия в масштабах отдельных локальных образований среднедонского населения, их далеко неодинаковые возможно­сти обладания людскими и природными ресурсами.

Пространственный анализ открывает новые перспективы в разработке еще одного вопроса — увязке городищ с курганными могильниками. Четверть века назад П.Д. Либеров предложил свое решение этой проблемы . Однако далеко не все указанные им отождествления бытовых и погребальных памятников выглядят сейчас убедительно. Проведенный автором пространственный макроанализ памятников скифского времени лесостепного Подонья позволил установить некоторые закономерности взаимораспо­ложения курганных некрополей и близлежащих городищ. Оказалось, что все извест­ные курганные могильники находились на значительном удалении (от 2,5 до 8 км) от ближайшего городища (рис. 4; 5). Но что еще более существенно, они всегда распола­гались на противоположных берегах рек или суходолов. Такую топографию дают Час­тые курганы и расположенное на противоположном берегу Дона Семилукское городи­ще, в окрестностях которого имелось несколько бродов; Мастюгинский могильник и городище Гора Белая I на р. Девица, разделенные мощным логом; курганный могиль­ник и городище у с. Русская Тростянка, разделенные пересохшей ныне речкой; Киров­ское городище и могильник у с. Дуровка, между которыми также проходит глубокий древний суходол. Эту закономерность подтвердило открытие и изучение нами в 1995 г. еще одного курганного могильника скифского времени у с. Староживотинное на р.Воронеж, отделенного Мокрым Логом от Животинного городища VI-IV вв. до н. э. .

Исходя из этой закономерности, предлагается решение вопроса о некрополе извест­ных Волошинских городищ. Все они расположены довольно компактно в верховьях Жалина Яра П.Д. Либеров, в течение многих лет исследовавший этот комплекс памят­ников, не смог найти его некрополя. Мне также не удалось обнаружить в окрестностях с. Волошино каких-либо курганов ни в 1991 г., ни в 2000 г. во время мониторинга Во-лошинского археологического комплекса. Однако некрополем местной военно-аристократической верхушки вполне мог быть Ближнестояновский курганный могиль­ник, расположенный на противоположном берегу р. Тихой Сосны против устья Жалина Яра. В 80-х годах экспедицией Воронежского пединститута в нем исследовано 7 кур­ганов, содержащих 9 погребений конца V — IV вв. до н. э., очень близких захоронениям других среднедонских могильников .

Явная территориальная обособленность среднедонских курганных некрополей от соседних городищ и, в то же время, их вхождение в структуру некоторых микрорай­онов заставляет думать о принадлежности тех и других различным, хотя как-то и взаи­мосвязанным группам лесостепного населения. Небольшое число курганных некропо­лей в сравнении с количеством и площадью правобережных городищ указывает на то, что под курганами погребались далеко не все представители среднедонского населе­ния, а лишь его военно-аристократическая верхушка. Это заключение находит подтвер­ждение как в доминирующем типе среднедонских погребальных сооружений (обшир­ные деревянные столбовые гробницы, в том числе, с дромосами), так и в престижном погребальном инвентаре (обилие предметов наступательного и оборонительного воо­ружения, снаряжения коня, изделий в зверином стиле, бронзовых котлов, античных амфор и прочего импорта, украшений из драгоценных металлов и т. п.). Разительно различается керамический комплекс курганных захоронений и городищ. Если в первых он представлен, прежде всего, античной круговой посудой, качественно изготовленны­ми лепными кувшинами и вазами, а также «ритуальными сосудиками», то на городищах основную массу находок составляют грубые лепные горшки и миски . В отличие от других лесостепных областей на Среднем Дону последние практически не использо­вались в качестве инвентаря курганных захоронений.

Если по материалам среднедонских курганов отчетливо выявляется довольно высо­кий социальный статус большинства погребенных, то этого никак нельзя сказать об оседлом населении городищ. Целый ряд существенных признаков (достаточно одно­типные, небольших размеров жилища, наличие большой общинно-ритуальной по­стройки на Волошинском I городище и общественных хранилищ зерна на Пекшевском городище, в целом весьма невысокий уровень материальной культуры и благосостоя­ния и др.) свидетельствует о том, что основная масса оседлого населения фактически продолжала существовать в условиях позднепервобытно-общинного строя с практиче­ски еще во многом сохранившейся эгалитарной внутренней структурой. Во всяком слу­чае, ни на одном из широко исследованных среднедонских городищ до сих пор неиз­вестны более монументальные сооружения с материальными остатками, позволяющи­ми видеть в них постоянные резиденции местных вождей. Археологически не выявлено каких-либо признаков имущественного неравенства и внутриобщинной эксплуатации. И в этом смысле бытовые памятники представляют полный контраст расположенным поблизости курганным некрополям.

Проведенный топографический и сравнительный анализ материалов городищ и курганных могильников свидетельствует о сосуществовании в Донской лесостепи в конце VI — IV вв. до н. э. двух весьма разнородных культурных комплексов: культуры рядового населения городищ и элитарной субкультуры военно-аристократической верхушки, погребаемой в курганах . Поэтому вполне возможно, что городища и связан­ные с ними стационарные поселения, с одной стороны, и цепочки кратковременных се­зонных стоянок и курганных могильников — с другой, так или иначе, отражали два ос­новных уклада жизни, связанных с различными хозяйственно-культурными типами (ХКТ), сосуществовавшими в Донской лесостепи на протяжении скифской эпохи:

1. ХКТ оседлых лесостепных земледельцев и скотоводов с пастушеским, придом-ным видом животноводства. Основной тип их постоянных местообитаний — ук­репленные городища с выраженным культурным слоем (рис. 1,1- 2), реже — открытые поселения. Этот ХКТ довольно хорошо изучен и неоднократно описывался скифологами.

2. ХКТ подвижных скотоводов, по существу полукочевников. Скорее всего, именно они могли оставить большинство сезонных стоянок (рис.6, 1 — 3) и все среднедонские курганные могильники. Обоснованное определение типа полукочевого типа хозяйства специально к ландшафтно-климатическим условиям среднедонской лесостепи дано А. А. Шенниковым, правда, для более позднего периода.

Эти различия нашли определенное отражение не только в типах и топографии по­селений, но и в остеологическом материале городищ и курганных могильников. Если на большинстве среднедонских городищ в составе стада преобладал крупный рогатый скот, затем шли лошади при довольно высоком проценте поголовья свиньи, которая на многих поселениях почти не уступала численности мелкого рогатого скота , то по кур­ганным материалам определенно устанавливается доминирование в стаде лошади при почти одинаковой доле крупного и мелкого рогатого скота и практически полном отутствии свиньи .

Однако нужно признать, что скотоводческие племена Среднего Дона, и тем более Подворонежья, не могли быть кочевниками в полном смысле этого слова. Скорее всего,они практиковали подвижное отгонное скотоводство с ограниченным радиусом выпаса. Регулярные длительные перекочевки на большие расстояния здесь были не нужны в силу того, что продуктивность зеленой массы лесостепи в два — три раза превышает таковую в злаковой зоне степи. Как только что указывалось, о том же свидетельствует и остеологический материал из среднедонских курганных погребений, где преобладал не обычный для кочевников мелкий рогатый скот, а лошадь. В пользу такой оценки го­ворит и слишком густая для «чистых» номадов сеть сезонных стоянок, выявленная в отдельных микрорайонах Донского Правобережья, в том числе там, где полностью от­сутствовали стационарные городища и поселения, например, микрорайон в окрест­ностях с. Шубное (рис. 4). Как уже неоднократно отмечалось, в качестве весенне-летних пастбищ среднедонские номады могли использовать обширные остепненные районы Левобережья Дона по его водоразделам с Битюгом, а также подзону южной правобережной лесостепи ниже Тихой Сосны вплоть до р.Черной Калитвы и р. Богучар (рис. З). Но к зиме они вынуждены были пригонять свои стада в окрестности горо­дищ. Без последних неоседлые скотоводы Среднедонской лесостепи просто не могли существовать, так как значительная толщина снежного покрова (на открытых пространствах — в среднем 12-14 см, но иногда до полуметра) , делала зачастую невозможной тебеневку — зимний выпас лошадей, не говоря уже о других видах скота . В силу этой причины на Среднем Дону нельзя было постоянно держать зимой скот на подножных кормах, как это обычно практиковали кочевники южных районов. Необхо­димо было, хотя бы на время нередких зимних бескормиц, подкармливать животных сеном или другими грубыми кормами, заранее заготовленными в определенных местах . Поэтому лесостепным скотоводам жизненно были необходимы длительные, практически на все холодное время года, остановки близ запасов сена. Скорее всего, именно по этой причине их зимники, иногда отмеченные большими курганными мо­гильниками, входили в структуру отдельных микрорайонов, где проживало преимуще­ственно оседлое население первого ХКТ. Только оно могло обеспечить необходимыми запасами кормов стада номадов. Укажем, что такой тип отношений оседлого русского и неоседлого татарского населения реконструируется на Среднем Дону для XIV — XV вв. по данным письменных источников.

С описанным ХКТ лесостепных номадов, скорее всего, связаны и такие памятники, как большие городища без признаков постоянного обитания или же с крайне слабыми следами культурного слоя типа Шубного, Аверинского и некоторых Волошинских го­родищ. По-видимому, близка к истине догадка П.Д. Либерова о том, что последние иcпользовались в основном как загоны и укрытия для скота. Весьма показательно, что некоторые из них определенно находились в глубине территории, занятой оседлым населением городищ. В этом плане особый интерес вызывает пара расположенных рядом городищ у хут. Мостище и хут. Аверино (рис. 7, 3).

Первое представляло обычное не­большое мысовое городище с довольно насыщенным находками слоем, на котором от­крыто около десятка жилищ и более ста хозяйственных ям, многие из которых имели все признаки зерновых. Не вызывает сомнений принадлежность хозяйства его обита­телей к первому ХКТ. Примерно в 200 м от него, на том же плато находилось Аверинское городище, по площади примерно в десять раз превосходящее первое. Со стороны поля его защищал сплошной вал длиной около 1 км. Несмотря на большие размеры и довольно мощные укрепления, культурный слой на этом поселении практически отсут­ствовал. Но, судя по отдельным находкам лепной керамики и фрагментов амфор, Аве­рине кое городище синхронно городищу у хут. Мостище. Этот памятник трудно интер­претировать иначе, как большой укрепленный загон для скота.

Интересно, что подобные городища-загоны известны лишь в Среднем Подонье, причем, как в Правобережье, так и Левобережье. На Верхнем Дону и р. Воронеж они не встречены, что, скорее всего, было обусловлено существенно меньшим удельным ве­сом неоседлого скотоводства в хозяйстве скифоидного населения этих более северных районов Донской лесостепи. Видимо, развитию полукочевого скотоводства в Верхнем Подонье существенно препятствовал и более высокий снежный покров, особенно если принять во внимание многоснежные зимы, характерные для V — IV вв. до н. э. В на­стоящее время здесь он чаще превышает предельно допустимые для тебеневки нормы.Средняя высота снега достигает 16-26 см, но иногда до 0,75 м .

Представляется, что оба хозяйственных уклада населения Среднего Подонья и Под-воронежья объективно соответствовали двум основным экологическим нишам восточ­ноевропейской лесостепи. Хорошо известна приуроченность видов производственной деятельности к различным типам лесостепных ландшафтов. При этом, чем глубже ко­чевья номадов заходили в лесостепь, тем больше они нуждались в хозяйственной инте­грации с оседлым населением городищ в силу объективных особенностей природно-климатических условий этой зоны. Это обстоятельство необходимо учитывать и ис­пользовать при изучении этнокультурной истории населения Донской лесостепи в ран­нем железном веке.

Сравнительный этнографический материал по типологически близким обществам демонстрирует картину разнообразных связей между скотоводами и оседлым населе­нием. Скорее всего, на Среднем Дону они осуществлялись в холодное время года, ко­гда кочевавшая по степи знать вместе со своими стадами и окружением возвращалась на зимники, расположенные в окрестностях среднедонских городищ. Возможно, свиде­тельствами ее периодического пребывания на местных укрепленных поселениях явля­ется немногочисленный амфорный бой, обломки тщательно изготовленных «ваз», ред­кие находки изделий в зверином стиле и более дорогих украшений. По наблюдениям автора, такие находки значительно чаще встречаются на городищах, по соседству с ко­торыми располагался курганный могильник, нежели на городищах, где такового не бы­ло.

Мы не знаем, как конкретно осуществлялась эксплуатация военно-аристократичес­кой верхушкой местного оседлого населения городищ. Скорее всего, она носила кол­лективный характер: каждый знатный род владел определенной подвластной ему тер­риторией, предположительно, соответствующей одному из выделенных микрорайонов с населением в несколько сотен, а то и тысяч подданных. В социальном плане такое ло­кальное образование, вероятно, соответствовало отдельному «вождеству». По своей природе каждое из них представляло вынужденное социально-экономическое единство двух различных хозяйственных укладов: степного полукочевого, правда, уже весьма существенно трансформировавшегося в условиях лесостепи, и лесостепного оседло­земледельческого, также, несомненно, деформированного в результате его включения в это вынужденное единство. Но, как уже отмечалось, объективно оба они соответ­ствовали двум основным экологическим нишам лесостепной зоны.

Вероятнее всего, в рамках этих структурных подразделений эксплуатация зависимо­го населения могла включать сбор регулярной дани продуктами земледелия, ремесла, металлургии, различные формы «кормления», «дары», неэквивалентную торговлю, как это практиковали скифы. Возможно, оседлое население было обязано выполнять и прямые трудовые повинности, в частности, по сооружению монументальных курган­ных усыпальниц знати, но, особенно, по заготовке сена и других кормов, столь необхо­димого лесостепным номадам в зимнее время. Многочисленный античный импорт и высокохудожественные изделия из драгоценных металлов, довольно часто встречаемые в среднедонских курганах, в значительной части представляли овеществленную часть прибавочного продукта, изымаемого у местного оседлого населения и превращаемого в атрибут господствующего слоя.

В то же время, было бы исторически несправедливо видеть в среднедонских нома­дах лишь паразитическую верхушку местного общества. Судя по всему, люди, погре­бенные в среднедонских курганах, несли основное бремя по защите этой территории от внешних врагов. Несомненна их роль по охране и обслуживанию торговых путей, про­ходивших через этот регион. По предположению Д.С.Раевского, начиная с архаической эпохи, отряды воинов-номадов периодически внедрялись в иноэтничные оседлоземле-дельческие общества в качестве скифского воинского контингента, составлявшего спе­циализированный социальный слой. Видимо, подобное явление просматривается в археологических материалах лесостепного Подонья с конца VI до начала III в. до н. э.

Источник