«Мотивы романтических стихотворений Жуковского “Море” и “Вечер”»
Василия Андреевича Жуковского по праву считают «литературным Колумбом Руси», открывшим ей «Америку романтизма в поэзии». В начале XIX века романтизм в России был новым направлением, которое пришло к нам из западноевропейской литературы. Романтизм принес с собой новые темы, образы, настроения, мотивы, художественные приемы изображения. Более того, можно сказать, что романтизм определил новое — романтическое — отношение к жизни. Проводником всего того нового и необычного, что нес в себе романтизм, и явился в России Жуковский.
Все, что создает Жуковский, проникнуто особыми романтическими мотивами, в которых находят отражение чувства, мысли, настроения, переживания его лирического героя. Их можно выделить и в балладах, и в любовной лирике, но, пожалуй, наиболее отчетливо эти романтические мотивы проявляются в пейзажной лирике, к которой относятся стихотворения «Вечер» 1806 года и «Море» 1822 года.
Здесь создается особый лирический пейзаж, который стал открытием для русской литературы. Особенность его состоит в том, что изображение природы в стихотворении не столько рисует реальную картину, сколько отражает душевное состояние, настроение лирического героя. Наиболее характерно для лирики Жуковского элегическое настроение и связанные с ним элегические мотивы. Элегия всегда проникнута грустью, связанной как с интимными переживаниями человека, так и с его философскими размышлениями о мире.
Таково стихотворение Жуковского «Сельское кладбище» 1802 года, являющееся вольным переводом стихотворения английского поэта Т. Грея. Оно стало определяющим для развития не только поэзии Жуковского, но и всей последующей русской литературы. Недаром Вл. Соловьев назвал элегию «родиной русской поэзии». Основной мотив этого стихотворения, посвященного размышлениям о смысле жизни человека,- это грусть и печаль, связанные с осознанием суетности человеческого существования на земле. Появляющиеся здесь мотивы обреченности человека на смерть и утраты самого дорогого в жизни затем часто будут присутствовать в поэзии Жуковского. Возникают они и в стихотворениях «Вечер» и «Море», но смысл и истоки их различны.
Первая оригинальная элегия Жуковского «Вечер» стала высшим поэтическим достижением его творчества в это время. В ней воплотилось особое качество поэзии Жуковского, делавшее ее одновременно новой и очень близкой для многих людей, — это ее глубоко личное, биографическое начало. Такого в русской поэзии еще не было. Белинский очень верно подметил, что до Жуковского русский читатель даже не подозревал, что «жизнь человека могла быть тесно связана с его поэзией», а произведения становились «лучшею биографией его». В элегии «Вечер» Действительно отразилась жизнь поэта, его чаяния и размышления о своей участи. Даже в пейзаже легко угадываются приметы родных для поэта мест- Мишенского и Белева:
Как солнца за горой пленителен закат —
Когда поля в тени, а рощи отдаленны
И в зеркале воды колеблющийся град
Багряным блеском озаренны.
Отсюда интимность переживаний поэта, выраженных в стихотворении, в событиях его жизни источник его основных мотивов. За три года до создания этой элегии умер ближайший друг Жуковского Андрей Тургенев — ему было всего 22 года! Эта смерть потрясла поэта, заставила задуматься о быстротечности жизни, о преследующих человека утратах. Отсюда мотив тоски и памяти об ушедшем:
Сижу задумавшись, в душе моей мечты;
К протекшим временам лечу воспоминаньем.
О дней моих весна, как быстро скрылась ты,
С твоим блаженством и страданьем!
Где вы, мои друзья, вы, спутники мои?
Ужели никогда не зреть соединенья?
Один — минутный цвет — почил, и непробудно,
И гроб безвременный любовь кропит слезой ..
И все же покой природы, замирающей в вечерней тишине, отраден для поэта. Он растворен в природе и не противостоит миру, не осознает жизнь в целом как нечто враждебное его душе. Отсюда мотив примирения и смирения перед величием Божества, растворенного в природе:
Мне рок судил брести неведомой стезей,
Быть другом мирных сел, любить красы Природы,
Дышать над сумраком дубравной тишиной
И, взор склонив на пенны воды,
Творца, друзей, любовь и счастье воспевать.
Восклицание о возможности близкой смерти, заключающее стихотворение, не грозит тоской. Растворение, слияние оказывается общим законом мироздания Как лучи солнца тают в вечернем сумраке, сливаясь с меркнущей природой, так человек угасает и все же остается жить в воспоминаниях.
Чем же несмотря ни на что прекрасен вечер для поэта? Это миг согласия в природе, когда «все тихо», когда веянье ветра и «гибкой ивы трепетанье», плесканье струй существуют в одном ритме, когда «слит с прохладой фимиам». Это удивительное по красоте описание летнего вечера, насыщенного красочными эпитетами и метафорами, поражающего изысканностью мелодического рисунка и звуковой гармонии стиха, не может оставить равнодушным и сегодняшнего читателя Недаром, когда Петру Ильичу Чайковскому для оперы «Пиковая дама» понадобилось выбрать несколько наиболее певучих и вместе с тем типичных строк из стихотворений, рисующих русскую природу, он остановился на «Вечере» Жуковского, фрагмент которого звучит в знаменитом дуэте Лизы и Полины:
Уж вечер. облаков померкнули края,
Последний луч зари на башнях умирает;
Последняя в реке блестящая струя
Поэта гармония возможна лишь в умирании, когда «последняя в реке блестящая струя с потухшим небом угасает» Такова позиция элегического, созерцательного романтизма, которую отражает поэзия Жуковского. Зная о противоречиях и несовершенстве окружающего мира, он не ропщет, поскольку душа поэта стремится видеть не столько мир реальный, в котором «бездна слез и страданий», сколько идеал, но он находится за пределами земного бытия.
О тщетности попыток обрести этот возвышенный идеал на земле поэт говорит в стихотворении «Море», которое все пронизано мотивом противоречия между идеалом и действительностью, их несоединимости. Оно, как и «Вечер», насыщено романтическимии темами, образами, настроениями, мотивами. Это не просто морской пейзаж, хотя, читая стихотворение, живо представляешь себе море: оно то тихое, спокойное, «лазурное море», то страшная бушующая стихия, которая погружена во мглу Но для романтика мир природы — это еще и тайна, которую он пытается разгадать. Есть ли такая тайна в этом стихотворении Жуковского? Чтобы ответить на этот вопрос, надо проследить, как развиваются художественные образы, созданные здесь поэтом, как переплетаются разнообразные мотивы.
Прежде всего обращает на себя внимание то, что поэт, рисуя морской пейзаж, постоянно проводит сопоставление мира природного и человеческого. Для этого он использует метафоры и олицетворения: «ты дышишь», «тревожною думой наполнено ты», «полное прошлой тревогой своей», «ты долго вздымаешь испуганны волны». Но это не только выражение чувств и мыслей человека через описание природы. Такой прием использовался многими поэтами и до Жуковского. Особенность этого стихотворения в том, что одушевляются не отдельные части пейзажа, а море само становится живым существом. Кажется, что лирический герой говорит с думающим и чувствующим собеседником, может быть, с другом, а может — с каким-то таинственным незнакомцем.
Особо следует сказать о композиции стихотворения Жуковского. Это своеобразный лирический сюжет, который составляет движение, развитие состояния не столько самого лирического героя или природы, которую он наблюдает, сколько души моря. Но разве может быть душа у морской стихии?
У романтиков это не вызывает сомнения. Ведь, по их представлениям, именно в природе растворяется Божество, через общение с природой можно говорить с Богом, проникнуть в тайну бытия, соприкоснуться с Мировой душой. Вот почему в произведениях романтиков так часто возникает тот особый лирический символический пейзаж, который мы видим в стихотворении Жуковского «Море». Его своеобразный сюжет можно разделить на три части. Я назову их гак: «Безмолвное море» — первая часть, «Буря» — вторая часть, «Обманчивый покой» — третья часть.
В первой части рисуется прекрасная картина «лазурного моря», спокойного и безмолвного. Эпитеты подчеркивают чистету моря, свет, пронизывающий всю картину. Но эта чистота и ясность присуща морской душе «в присутствии чистом» «далекого светлого неба»:
Ты чисто в присутствии чистом его:
Ты льешься его светозарной лазурью,
Вечерним и утренним светом горишь,
Ласкаешь его облака золотые
И радостно блещешь звездами его.
Именно «светозарная лазурь» неба придает морю удивительные краски. Небо здесь не просто воздушная стихия, простирающаяся над морской бездной. Это символ — выражение мира иного, божественного, чистого и прекрасного. Недаром поэт подбирает эпитеты, насыщенные христианской символикой божественного; лазурь, свет, светозарный. Наделенный способностью улавливать даже самые незаметные оттенки, лирический герой стихотворения, размышляя о море, догадывается, что в нем скрыта какая-то тайна, которую он пытается постичь:
Безмолвное море, лазурное море,
Открой мне глубокую тайну твою:
Что движет твое необъятное лоно?
Чем дышит твоя напряженная грудь?
Иль тянет тебя из земныя неволи
Далекое, светлое небо к себе.
Вторая часть стихотворения приоткрывает завесу над этой тайной. Мы видим Душу моря, раскрывающуюся во время бури. Оказывается, когда пропадает свет неба и сгущается мгла, море, погруженное во тьму, начинает рваться, биться, оно исполнено тревоги и испуга:
Когда же сбираются темные тучи,
Чтоб ясное небо отнять у тебя —
Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь,
Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу
Что же так пугает море? Ведь буря — такое же естественное состояние морской стихии, как и покой. На память приходят слова из лермонтовского «Паруса»:
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой.
Жуковский с удивительным мастерством рисует картину бури. Кажется, что слышишь рокот набегающих волн. Этот эффект достигается за счет использования особого приема — аллитерации, то есть повторения одних и тех же звуков в нескольких словах. Здесь это аллитерация на шипящие, к тому же поддерживаемая ритмикой дактилической строки, имитирующей движение волн: «Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь, / Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу».
И все же это не просто картина разбушевавшейся стихии. Душа моря подобна человеческой душе, где соединяются мрак и свет, добро и зло, радость и горе. Оно так же тянется ко всему светлому — к небу, Богу. Но, как и все земное, море оказывается в неволе, которую оно не в силах преодолеть: «Иль тянет тебя из земныя неволи». Это очень важная для Жуковского мысль. Для поэта-романтика, верящего в «очарованное Там», то есть иной мир, в котором все прекрасно, совершенно и гармонично, земля всегда представлялась миром страданий, скорби и печали, где нет места совершенству »Ах, не с нами обитает / Гений чистой красоты», — писал он в одном из своих стихотворений, рисующих Гения, лишь на миг посетившего землю и вновь умчавшегося в свой прекрасный, но недоступный для земного чело- века мир.
Оказывается, что и море, подобно человеку, страдает на земле, где все изменчиво и непостоянно, полно утрат и разочарований. Только там — в небе — все вечно и прекрасно. Вот почему туда тянется море, как и душа поэта, стремящегося разорвать земные узы Море любуется этим далеким, светозарным небом, «дрожит» за него, то есть боится погерять навсегда. Но соединиться с ним морю не дано
Эта мысль становится понятной лишь в третьей части стихотворения, где «возвращенные небеса» уже не могут полностью восстановить картину покоя и безмятежности:
И сладостный блеск возвращенных небес
Не вовсе тебе тишину возвращает;
Обманчив твоей неподвижности вид:
Ты в бездне покойной скрываешь смятенье
Ты, небом любуясь, дрожишь за него.
Так раскрывается для лирического героя тайна моря. Теперь мы знаем, почему в его «бездне покойной» скрывается смятенье. Но остается смятение поэта, стоящего перед неразрешимой загадкой бытия, тайной мироздания. Да и можно ли ее разрешить? Нужно ли9 Но человек так устроен, что вновь и вновь он задает себе все те же вопросы, мучительно пытаясь ответить на них.
В русской поэзии после Жуковского будет много стихотворений, рисующих картины вечерней природы среднерусской полосы, необъятного в своем просторе моря. Все они очень разные, потому что увидены глазами поэтов, у каждого из которых свой внутренний мир, уникальный и неповторимый, а значит, и мотивы, их определяющие, будут столь же разнообразными. Но открытия Жуковского навсегда останутся золотым фондом русской поэзии, а для каждого из нас его стихи — это путь к постижению мира и себя.
Источник