Международные отношения стран карибского бассейна

Международные отношения стран карибского бассейна

ГЛАВНАЯ

О НАС

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

СТРУКТУРА

ПУБЛИКАЦИИ

КОНТАКТЫ

КАРТА САЙТА

ESPAÑOL

Б.Ф.Мартынов
История международных отношений

стран Латинской Америки и Карибского бассейна

(XX — начало XXI в.): Учебник.
М.: Издательство «Аспект Пресс», 2019. — 320 с.

Учебник является новой редакцией одноименного учебного пособия того же автора, которое вышло в издательстве «Навона» в 2008 г. Он охватывает события вплоть до середины 2019 г. и во многом по-новому расставляет акценты в освещении истории международных отношений в Западном полушарии.

Издание ориентировано на обучающихся по специальностям и направлениям «Международные отношения», «Регионоведение» и «Мировая политика». Оно предназначается для всех, кто изучает историю и внешнюю политику государств Латино-Карибской Америки, может представлять интерес для специалистов-международников широкого профиля и всех, кто занимается международной проблематикой.

Глава 1. Панамериканизм и латиноамериканизм в режиме сотрудничества и конфликта

Место Латинской Америки в мировой политике на рубеже XX в.
Панамериканские инициативы и латиноамериканские ответы

Глава 2. Между Панамериканским союзом и Лигой Наций

Борьба за принятие принципа невмешательства в 1920-е годы
Межлатиноамериканские войны 1930-х годов и политика США
Политика «доброго соседа» Ф.Д.Рузвельта
Новые угрозы Западному полушарию

Глава 3. От Чапультепекского акта до начала Кубинской революции

Страны Латинской Америки во Второй мировой войне
Становление системы континентальной безопасности
Два подхода к панамериканизму
Новое наступление диктатур
Агрессия Соединенных Штатов против Гватемалы
Провал экономических конференций в Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айресе

Глава 4. Кубинская революция и ее последствия

Предпосылки Кубинской революции
Причины и характер Кубинской революции
Карибский («ракетный») кризис и его последствия

Глава 5. От «Союза ради Прогресса» к реформе межамериканской системы

Программа «Мирной регулируемой революции» Дж.Ф.Кеннеди
Начало эпохи правления военных диктатур
«Доктрина Манна» и интервенция США в Доминиканской Республике
Латиноамериканская интеграция: трудный путь становления
Начало процесса реформирования межамериканской системы

Глава 6. Включение стран ЛКА в мировую политику

«Договор Тлателолко» и ядерная проекция Бразилии и Аргентины
Начало пересмотра концепций национальной безопасности
Новый этап борьбы за реорганизацию межамериканской системы
Латиноамериканские страны в ООН, Движении неприсоединения и в диалоге «Север-Юг»

Глава 7. От эпохи правления военных режимов к либерализации политических режимов

Политика «прав человека» Дж. Картера и смена стратегии США в Западном полушарии
Никарагуанская революция и начало Центральноамериканского конфликта
«Потерянное десятилетие» и начало периода демократизации
Война в Южной Атлантике и ее проекция на межамериканские отношения
«Карибская инициатива Р.Рейгана» и интервенция США на Гренаде

Глава 8. Становление консультативных органов политического сотрудничества латиноамериканских стран

От «Контадорской группы» к «Группе Рио-де-Жанейро»
О соглашения «Эскипулас» к урегулированию ЦАК
«Группа Рио»: шаг навстречу единству

Глава 9. Окончание холодной войны

Крах биполярности и новые вызовы безопасности в регионе
«Интервенция США в Панаме
«Инициатива для Америк» Дж.Буша-старшего
Создание Североамериканской зоны свободной торговли (НАФТА)
Идейная борьба в рамках «панамериканской солидарности»

Глава 10. Взаимодействие и борьба интеграционных проектов

Создание МЕРКОСУР и процесс латиноамериканской интеграции на этапе 1991-1998 гг.
«Саммиты Америк» 1998 и 2001 гг. и их итоги

Глава 11. Страны ЛКА в международных отношениях в начале нового столетия

Попытки подключения к решению глобальных проблем
Страны Латино-Карибской Америки и события 11 сентября 2001 г.
Активизация внерегиональных связей

Глава 12. Новые реалии и новые вызовы

«Левый» поворот и провал планов АЛКА
Старые и новые вызовы безопасности
Появление новых структур сотрудничества

Глава 13. Итоги первого десятилетия

Латиноамериканская интеграция на распутье
Проблемы и перспективы крупнейшей латиноамериканской страны
От «левого» поворота – к «правому»?

Глава 14. Российско-латиноамериканские отношения

Эволюция латиноамериканского курса РФ в 1993-2018 гг.
Российско-кубинское отношения: реальность и перспективы
Российско-бразильские связи в начале XXI в.
Россия-Венесуэла: сотрудничество на фоне кризиса
Россия-Мексика: традиции и инновации
Российско-аргентинские и российско-чилийские связи

Источник

Международные отношения стран карибского бассейна

Лекция 8. Международные отношения в Л атинской А мерике и Африке

1. Особенности международных отношений в странах Латинской Америки в начале XXI века

Н аиболее важными новациями в международных отношениях стран Ла­тинской Америки и Карибского бассейна (ЛАКБ) за первое десятиле­тие нового века стали:

— все более заметное падение престижа и влияния США в регионе;

— прогрессирующее развитие латиноамериканских и карибских институ­ционных структур и схем регионального взаимодействия;

— начиная примерно с 2005 г. — все более уверенный экономический рост ряда ведущих латиноамериканских государств во главе с Бразили­ей, который свидетельствовал об усилении их международного эконо­мического и политического значения. На этом фоне происходило даль­нейшее наращивание связей стран ЛАКБ за пределами своего региона.

Падение престижа и влияния США в том регионе, который все традицион­но привыкли считать их «естественной» сферой влияния, — это объективный процесс, который четко обозначился начиная примерно с 70-х годов прошлого века. С исторической точки зрения он стал результатом долгих лет вмешатель­ства Соединенных Штатов во внутренние дела стран ЛАКБ, игнорирования ими их законных нужд и интересов, попыток навязывания им своей модели экономического, политического и культурного развития и т.д., с экономиче­ской — следствием развития латиноамериканских стран в 1970—1980-х годах, поиска и нахождения многими из них собственной экономической модели с определяющим участием государства в решении наиболее неотложных со­циальных проблем. Дополнительным фактором, сократившим возможность США оперативно вмешиваться в дела своих соседей по полушарию, стал мощ­ный рост экономик стран Юго-Восточной Азии, в первую очередь — Китая, который обеспечил практически всем странам ЛАКБ возможность опоры на альтернативные рынки для их традиционной товарной номенклатуры.

Событиями, которые в конце XX — начале XXI в. наиболее наглядно обо­значили начало конца эпохи «сферы влияния» Вашингтона, стали осужде­ние подавляющим большинством стран ЛАКБ военной акции США и НАТО в Югославии, отказ ведущих государств региона поддержать вторжение войск США в Ирак в 2003 г. и провал планов США по созданию «Всеамериканской зоны свободной торговли» (АЛКА) в 2005 г. На этом фоне вполне органично выглядело появление в регионе «левых» правительств антиамериканской ори­ентации (так называемых «боливарианских») во главе с венесуэльским и, как следствие, фрагментация латиноамериканского курса Вашингтона, пытающе­гося найти опору среди немногих правительств, которые еще хоть как-то под­держивали «панамериканскую идею».

Провал попытки США сформировать под своей эгидой прочную анти­террористическую коалицию обозначился практически сразу же после терактов 11 сентября 2001 г., несмотря на то что все латиноамериканские страны (вклю­чая Венесуэлу и Кубу) высказали Вашингтону свои соболезнования в связи с этими событиями. На ноябрьском заседании Консультативного совещания министров иностранных дел ОАГ по инициативе Бразилии было решено «реа­нимировать» Межамериканский договор о взаимной помощи (Пакт Рио-де-Жанейро) в редакции 1947 г.

Межамериканский договор оказался в подвешенном состоянии после отка­за США поддержать Аргентину во время войны в Южной Атлантике летом 1982 г. Большинство латиноамериканских государств осудили тогда позицию Вашингтона, который поддержал «внеконтинентальную агрессию» против государств—участни­ков Пакта Рио, противопоставив себя тем самым идее межамериканской безопас­ности. Этот устаревший договор уже давно не отвечал сложившимся реалиям За­падного полушария, и его показательная «реанимация» выглядела скорее как жест моральной поддержки Соединенных Штатов со стороны государств региона, неже­ли как попытка последних найти в лице США добросовестного защитника от актов трансграничного терроризма.

На том же совещании было принято решение о создании специальной комиссии ОАГ для выработки межамериканской антитеррористической кон­венции. Ряд латиноамериканских государств (Чили, Бразилия, Мексика, Ар­гентина) в предварительном порядке высказали в этой связи надежду, что определение понятия «терроризм» в межамериканской конвенции поможет затем международному сообществу выработать соответствующее определение в рамках ООН. Однако буквально уже на следующий день после начала работы комиссии Госдепартамент заявил о нежелании США участвовать в выработке такого определения, а также что любая попытка сформулировать его в меж­американской конвенции вынудит Вашингтон отказаться от ее подписания. В результате Межамериканская антитеррористическая конвенция (Бриджтаунская конвенция, 2002 г.) была принята без такого определения. Она носила сугубо технический характер, трактуя в основном такие материи, как сотруд­ничество в сфере получения и обмена информацией, пограничного регулиро­вания, противодействия финансированию терроризма и т.д. В то же время за ее рамками остались выводы о генезисе и характере этого явления и его связи с конкретными проблемами региона.

Возможность расширительной трактовки понятия «терроризм» в меж­американской конвенции усиливала подозрения некоторых стран ЛАКБ от­носительно возможности вмешательства США под предлогом борьбы с тер­роризмом в их внутренние дела . Это касалось тех «уязвимых» точек на карте Латинской Америки, где ситуация не полностью контролировалась правитель­ствами соответствующих стран (например, район «тройной границы» между Аргентиной, Бразилией и Парагваем поблизости от г. Фос-де-Игуасу) или стратегически важных для интересов США ареалов (зона Панамского кана­ла, буровые установки в Карибском море, район американо-мексиканской границы). Впоследствии, по мере того как в крупнейших странах региона ста­ли нарастать опасения за суверенитет над своими природными богатствами, в этот список добавились обширные районы лесного массива Амазонии, рай­он «тройной границы» между Бразилией, Венесуэлой и Колумбией на северо- западе Бразилии и т.д. Как следствие, конец первого десятилетия XXI в. был отмечен появлением доктрин и концепций безопасности, где эти опасения представали в открытом виде (Перу, 2005 г.; Бразилия, 2008 г.), а также ростом военных бюджетов почти всех ведущих стран ЛАКБ.

В войне с «новым терроризмом» Вашингтон предпочитал опираться на силовые подходы в нарушение традиционно уважаемых латиноамерикански­ми странами принципов суверенитета и невмешательства во внутренние дела . От последних ожидалось лишь чисто техническое сотрудничество, которое не затрагивало глубинных пластов проблемы, в то время как существовавшие в Латинской Америке доктрины и концепции безопасности трактовали меж­дународный терроризм и связанные с ним проблемы наркотрафика и оргпре- ступности как комплексные и долговременные явления. Показательной в этом плане стала долгая история с принятием новой общей доктрины межамерикан­ской безопасности, которая началась в 1991 г. и продолжалась с перерывами до 2003 г. Этот документ, состоящий всего из нескольких страниц, вряд ли заслу­живал бы внимания, если бы не введенное в него усилиями ведущих латино­американских государств понятие «мультипликативная безопасность» . Оно отражало их представления о том, что региональная безопасность в равной мере должна распространяться на различные сферы человеческой деятельности: экономическую, политическую, социальную, гуманитарную, экологическую, информационную и др. Различия в базисных подходах «двух Америк» к понятию «региональная безопасность» отнюдь не способствовали выработке ими общей стратегии в отношении и других «новых» угроз безопас­ности, которые обострились в регионе в начале нового столетия.

Однако, пожалуй, самым заметным событием, перечеркнувшим все на­дежды США реанимировать в новом веке идею «панамериканской соли­дарности и сотрудничества», стал провал широкомасштабной инициативы создания «Всеамериканской зоны свободной торговли » (в испанской аббревиа­туре — АЛКА), которая была выдвинута еще в 1990 г. Дж. Бушем-старшим и активно пропагандировалась президентами Б. Клинтоном и Дж. Бушем-младшим. Амбициозная идея объединить к 2005 г. в рамках единой зоны сво­бодной торговли (ЗСТ) 34 страны Западного полушария (кроме Кубы), «от Аляски до Огненной Земли», натолкнулась не только на нежелание латиноа­мериканцев жертвовать своими интересами в обмен на размытые обещания Вашингтона, но и на неготовность США воплотить в реальную жизнь наме­ченные ими же самими контуры единого экономического пространства, ко­торые поначалу обладали изрядной притягательной силой. Блок НАФТА , во­преки намерению Вашингтона, так и не состоялся в качестве центра, вокруг которого должна была формироваться единая ЗСТ стран Западного полуша­рия, оставшись, по сути дела, лишь «североамериканским проектом». В то же время повышенная интеграционная активность на юге континента заставляла задуматься о выдвижении Бразилии в качестве новой центростремительной силы в масштабах всей Южной Америки.

Провал идеи A Л KA явился, кроме всего прочего, еще одним подтвержде­нием утери Соединенными Штатами перспективного видения многих новых процессов, которые протекали в постбиполярном мире, и следствием их не­обоснованной уверенности в том, что мо щ ь и влияние единственной остав­шейся сверхдержавы способны решать любые проблемы. Эта уверенность, которая отразилась во все более «плотной» задействованное™ Вашингтона на Ближнем и Среднем Востоке, в Афганистане и Ираке, привела, в частности, к тому, что «домашнее» латиноамериканское направление его внешней поли­тики осталось, по сути дела, неприкрытым.

Особой напряженностью в этот период отличались американо-бразильские торгово-экономические отношения. Во многом эти отношения сконцентриро­вали в себе всю массу проблем, которые накопились между двумя Америками в торгово-экономической и финансовой сферах.

Возглавляя с ноября 2002 г. переговорный процесс по созданию A Л KA , США и Бразилия так и не смогли выработать к концу 2005 г. такой договор, который устраивал бы всех потенциальных участников планировавшейся об­щеконтинентальной ЗСТ. Параллельно выявилась масса неурегулированных проблем в отношениях двух крупнейших стран и двух крупнейших экономик Западного полушария, что сделало невозможным слияние рынков Севера и Юга Американского континента.

Бразилия, как и остальные государства—члены МЕРКОСУРА, выступала против субсидирования Соединенными Штатами своего сельского хозяйства, тарифных и нетарифных ограничений на продукцию (квотирование, фитоса- нитарные нормы, обвинения в «экологическом» или «социальном» демпинге). Оставались неурегулированными вопросы патентной политики, государствен­ного заказа, обеспечения социальных прав трудящихся и т.д. Сохранявшиеся высокие пошлины на бразильский этанол на рынке США сделали невозмож­ным заключение между двумя странами так называемого «этанолового альян­са», в пользу которого выступали некоторые политики, серьезно ограничив тем самым перспективы сотрудничества США и Бразилии в сфере «нетради­ционной» энергетики.

В 2009 г. Бразилия занимала 1-е место в мире по экспорту этанола (горюче­го, производимого из органических материалов), а Соединенные Штаты — по его производству. Однако бразильский этанол, получаемый при переработке маниоки и сахарного тростника, был дешевле, что повышало его конкурентоспособность на мировых рынках.

После краха, постигшего проект A Л KA , Соединенные Штаты пошли на заключение договоров о ЗСТ с отдельными государствами региона — Чили, Колумбией, Перу, государствами Центральной Америки и Доминиканской Республикой.

Чили из всех государств Южной Америки имеет самую разветвленную сеть соглашений о ЗСТ, охватываю­щую 23 государства Северной и Южной Америки, Европы и Азии.

Двусторонние договоры, однако, не могли идти ни в какое срав­нение с провалившимся общеконтинентальным соглашением ни по реально­му экономическому объему, ни, тем более, по предполагавшейся политико- идеологической «нагрузке». К тому же заметный рост товарооборота стран Тихоокеанского побережья — Чили и Перу со странами АТР, прежде всего с Китаем, начал постепенно превращать для них рынок США всего лишь «в один из прочих» — обстоятельство, которое, по-видимому, будет и дальше снижать возможность воздействия Вашингтона на ситуацию в южноамери­канских странах. Знаменательным событием 2010 г. стал выход КНР на первое место в товарообороте такой страны, как Бразилия.

На фоне «пробуксовки», а затем и провала проекта АЛКА Соединенные Штаты не смогли противопоставить практически ничего конструктивного процессу так называемого «левого поворота», который в той или иной мере по­степенно начал охватывать латиноамериканские страны.

Со времени победы на президентских выборах в Венесуэле харизматичного полковника Уго Чавеса (1998 г.) правительства «левой» ориентации, но с раз­ной степенью радикальности, стали приходить к власти в Бразилии (2002 г.), Аргентине (2003 г.), Уругвае (2005 г.), Чили (2006 г.), Боливии (2005 г.), Эквадоре (2006 г.), Никарагуа (2006 г.), Гондурасе (2007 г.), Парагвае (2009 г.) Свидетель­ством растерянности Госдепартамента в этом вопросе стали, например, неодно­кратные обращения США к президенту Бразилии Луису Инасио Луле да Силва с просьбой хоть как-то «повлиять» на антиамериканскую риторику президен­та Венесуэлы Уго Чавеса и других представителей радикального крыла «левого поворота». Следует отметить, что сам процесс этого «поворота» был в первую очередь продиктован ростом национального самосознания народов Латинской Америки, а уже потом — результатом их разочарования в проекте АЛ Б А, а вместе с ним — и вообще в неолиберальной модели развития, которая была принята на вооружение правительствами почти всех стран региона в начале 1990-х годов .

Глобальный экономический кризис , разразившийся в конце 2008 г., еще четче обозначил пороки применения «транснациональной» модели неогра­ниченного либерализма к латиноамериканской конкретике. Сильнее всего он ударил по тем странам, которые были наиболее тесно привязаны к рынку США (Мексика в рамках НАФТА), задев лишь «по касательной» те из них, ко­торые вовремя скорректировали принципы экономического либерализма, до­полнив их элементами госрегулирования (Бразилия, Чили). Кризис негативно отразился на странах, односторонне зависящих от экспорта углеводородного сырья (Венесуэла), чем серьезно снизил потенциал их воздействия на внутрен­нюю и внешнюю среду, и заставил некоторых международных наблюдателей к окончанию десятилетия заговорить о «начале конца» «левого поворота» (по­ражение левых сил на выборах в Панаме — 2009 г., в Чили — 2010 г., свержение «левого» президента М. Селайя в Гондурасе — 2009 г., попытка свержения пре­зидента К. Корреа в Эквадоре — 2010 г., потеря самим У. Чавесом почти мил­лиона избирателей на парламентских выборах в Венесуэле в феврале 2010 г.). Как бы то ни было, но в результате всех трансформаций, происшедших в ре­гионе за первое десятилетие нового века, наиболее усилившейся в экономиче­ском и политико-моральном плане к началу его второй декады вы­шла крупнейшая и обладающая самым значительным потенциалом развития южноамериканская страна — Бразилия.

Меры, предпринятые США для того, чтобы «отыграть» свои позиции в странах к югу от Рио-Гранде, в тот период можно было бы считать стерео­типными, за исключением, пожалуй, лишь одного: своеобразного «полупри­знания» ими новой региональной ответственности Бразилии. В эти годы Ва­шингтон по-прежнему делал ставку на отношения с привилегированными союзниками (Колумбия) и демонстрацию грубой силы (усиление военного присутствия, воссоздание 4-го флота для операций в Южной Атлантике). Од­нако в новых исторических условиях эти меры оказались либо неэффектив­ными, либо просто опасными. К тому же им так и не были решены наиболее острые вопросы в отношениях со странами этого региона, которыми являлись проблема незаконной миграции из Мексики, стран Центральной Америки и Ка­рибского субрегиона, борьба с наркотиками, все в больших количествах по­ступавшими на рынок США из Мексики, Колумбии, Боливии и Перу, а также вызывавшее непонимание у его южных соседей затягивание ратификации до­говора о создании ЗСТ с Колумбией.

Усиление военного присутствия США в этой стране под предлогом борьбы с наркоторговлей и незаконными вооруженными формированиями, создание там новых военных баз, призванных «возместить» потерю авиабазы в г. Манта (Эквадор), вызвало негативную реакцию большинства латиноамериканских стран. Оно стало одной из причин беспрецедентного обострения региональной ситуации в марте 2009 г. и чуть было не спровоцировало вооруженный кон­фликт между Колумбией, с одной стороны, и Эквадором, поддержанным пра­вительством Уго Чавеса, — с другой («кризис в Ангостуре»),

Практика нанесения Соединенными Штатами «превентивных ударов по террористам» (изложенная в Стратегиях национальной безопасности США за 2002, 2006, 2008 гг.), будучи перенесена колумбийским правительством А. Урибе на южноамериканскую почву, вылилась в открытое нарушение колумбийски­ми ВС суверенитета Эквадора. В ответ на удар с воздуха по эквадорской тер­ритории и высадку десанта для захвата материалов, изобличающих поддержку Эквадором и Венесуэлой боевиков ФАРК, власти Эквадора разорвали дипло­матические отношения с соседней страной. Этим тут же воспользовался У. Чавес, также разорвавший отношения с Колумбией и пригрозивший использовать против этой «американской марионетки» венесуэльские ВВС.

«Революционные вооруженные силы Колумбии» (ФАРК) — наиболее бес­компромиссная из всех леворадикальных партизанских группировок Колум­бии, действующая в этой стране с начала 1950-х годов. После крушения миро­вой «системы социализма» отряды ФАРК перешли на «самофинансирование» за счет сращивания с организованной преступностью и наркоторговлей, а их методы стали все больше напоминать собой чисто террористические.

Накал событий удалось снять за счет коллективного посредничества лати­ноамериканских коллективных структур (УНАСУР). После смены правитель­ства в Колумбии (август 2010 г.) колумбийско-венесуэльские отношения уда­лось нормализовать. Вскоре после этого в полном объеме были восстановлены и колумбийско-эквадорские связи. Однако непростой характер отношений в этом «треугольнике», осложненный идеологической составляющей и нали­чием к тому же застарелого территориального спора между Колумбией и Ве­несуэлой о разграничении вод в Венесуэльском заливе, сделал эту проблему потенциально наиболее опасной с точки зрения обеспечения региональной безопасности.

Другими проблемами южноамериканского региона, на которых так или иначе остался «след» США, стали государственный переворот в Гондурасе (июнь 2009 г.) и неудавшаяся попытка государственного переворота в Эква­доре (сентябрь 2010 г.). И хотя администрация Б. Обамы в полном согласии с «Демократической хартией Америк» (сентябрь 2001 г.) формально осудила свержение леворадикального правительства М. Селайи в Гондурасе и поддер­жала законную власть идейного сподвижника Уго Чавеса — президента Эк­вадора К. Корреа, латиноамериканская пресса и политические наблюдатели не уставали проводить параллели с участием США в неудавшейся попытке отстранения от власти самого У. Чавеса в 2002 г. Дело дошло до того, что на очередной встрече министров обороны стран Западного полушария в Санта-Крусе (Боливия, ноябрь 2010 г.) президент Боливии Эво Моралес призвал пу­блично осудить Соединенные Штаты за продолжение «интервенционистской и империалистической политики в регионе». Однако это предложение не по­лучило поддержки большинства.

Пытаясь отойти от силового курса Дж. Буша-младшего, проводимого им в Западном полушарии, Б. Обама вновь как бы «не заметил» важных политиче­ских новаций, произошедших в этом регионе, и его неоспоримых социально- экономических успехов, которые проявились в 2009-2010 гг. на фоне кризиса в экономике США. Внимание президента США к странам ЛАКБ, как и раньше, свелось к призывам «открывать новые экономические и социальные возмож­ности для все более широких слоев населения», «гарантировать совместимые с экологией цели экономического развития», «укреплять эффективные демо­кратические системы» и т.д. Как справедливо отмечали некоторые латиноаме­риканские обозреватели, эти чисто внутренние императивы развития их стран не могли быть предметом «рекомендаций» со стороны зарубежного политика, который избегает адресовать такие же, например, народам Азии или Европы. Тем более это было неуместно на фоне неспособности самого Вашингтона преодолеть паралич в решении наиболее актуальных проблем межамерикан­ских отношений: открытия американского рынка сельскохозяйственной про­дукции для товаров из латиноамериканских государств, проблемы незаконной миграции и борьбы с производством и контрабандой наркотиков. Что касается последней, то в условиях, когда рост спроса на наркотики в самих США посто­янно стимулировал их производство на юге континента, она просто не могла быть результативной.

Важным пунктом противоречий по-прежнему продолжала оставаться ан­тикубинская политика Вашингтона . На очередном саммите Америк, который проходил в столице Тринидада-и-Тобаго Порт-оф-Спейне в апреле 2009 г. с участием Б. Обамы, несмотря на некоторые «признаки потепления» между США и Кубой после смены администрации в Вашингтоне, никаких реаль­ных подвижек в этом вопросе так и не произошло. После выборов в Конгресс США, когда Демократическая партия потеряла большинство в Палате пред­ставителей, международные наблюдатели заговорили о невозможности каких-то новаций в латиноамериканском курсе Б. Обамы вообще. По мнению по­пулярного и суперуспешного президента Бразилии Л. Инасио Лулы да Силва, покидавшего своей пост в декабре 2010 г., администрация Б. Обамы «потеряла исторический шанс» по-новому выстроить отношения с Латинской Америкой. Все это позволило известному американскому латиноамериканисту П. Хакиму предвидеть неизбежное обострение в ближайшие годы всего комплекса отноше­ний между США и странами ЛАКБ, в первую очередь — американо-бразильских отношений.

О перспективах такого обострения могли свидетельствовать противоречия, возникшие между Вашингтоном и Бразилиа по иранской ядерной проблеме в 2010 г. Во время визита в Бразилию в марте этого года госсекретарь США X. Клинтон безуспешно пыталась убедить президента Л. Инасио Лулу да Силва в необходимости применения санкций против Ирана. Официальная позиция Бразили и заключалась в необходимости переговоров с Ираном без примене­ния санкций, которые были способны лишь усугубить ситуацию. В то же вре­мя вскоре вслед за этим Бразилия продемонстрировала намерение серьезно нарастить свою глобальную проекцию путем выдвижения самостоятельной (совместно с Турцией) инициативы по Ирану.

17 мая 2010 г. Тегеран согласился на предложение турецких и бразильских посредников, согласно которому около 1,2 т низкообогащенного иранского урана будет вывезено в Турцию с целью обмена на 120 кг 20%-ного урана. Эта сделка, однако, была сорвана усилиями США, что вызвало негативную реак­цию в Бразилии. Последняя, однако, «выработав вкус» к глобальной политике, отнюдь не собиралась замыкаться в своем регионе. Об этом свидетельствовали как почти всеобщее одобрение внутри самой Бразилии ее активного внешне­политического курса (почти 70% населения), которое во многом предопреде­лило исход президентских выборов в пользу партии ПТ, так и сохранение пре­емницей Лулы да Силва важнейших действующих лиц внешнеполитической «команды» уходившего президента.

Примечательно, что в одном из своих последних выступлений в качестве президента Лула да Силва осудил США за «односторонность» в попытках ре­шения ближневосточной проблемы и призвал мировое сообщество найти кол­лективное решение этого затянувшегося конфликта. Весомой «заявкой» на возможное подключение Бразилии к решению ближневосточной проблемы стал факт признания в конце 2010 г. Бразилией и Аргентиной независимости палестинского государства.

Успехи, достигнутые Бразилией в области экономического и социального развития в период восьмилетнего пребывания у власти правительства Л. Ина­сио Лулы да Силва (2003-2006 и 2006-2010 гг.), и победа на выборах в 2010 г. кандидата от правящей партии ПТ Дилмы Руссефф давали все основания надеяться на продолжение поступательного развития этой страны в рамках избранной ею экономической и социальной модели, которая основывалась на сочетании либеральной экономики с сильной социальной политикой го­сударства в условиях представительной демократии. Во внешней политике планировались дальнейшее усиление региональной проекции страны и ак­тивизация ее глобальной направленности, которая предусматривала участие в таких новых структурах, как G 20, БРИКС и ИБАС, а также продолжение усилий Бразилии с целью получения ею места нового постоянного члена Со­вета Безопасности ООН.

ИБАС, или «Группа трех», — по первым буквам стран-участниц (Индия, Бразилия, Южная Африка), в составе министров иностранных дел была соз­дана по инициативе Бразилии в июне 2003 г. В декларации о ее создании ста­вилась задача координации внешних политик трех стран по наиболее актуаль­ным проблемам современности, заявлялось об открытом характере механизма политических консультаций и о готовности участников принять в свои ряды другие гиганты — Китай и Россию. С 2009 г. «Группа трех» проводит регуляр­ные консультации по вопросам внешней политики и безопасности и осущест­вляет совместные военно-морские маневры в Южной Атлантике.

В целом события, происшедшие в Западном полушарии в период 2000— 2010 гг., позволяли с достаточной степенью уверенности судить о том, что существование привычного понятия «сфера влияния США» в отношении основного массива южноамериканских государств можно было считать эфе­мерным. Что касается государств Северной (Мексика) и Центральной Аме­рики, Колумбии и стран Карибского бассейна, то и там, учитывая растущую диверсификацию их международных политических и торгово-экономических связей, это понятие начинало все больше терять свою привычную смысловую нагрузку. Что подтверждалось развернувшимся в регионе процессом активно­го становления и развития межлатиноамериканских структур экономического и политического сотрудничества , который в 2008 г. впервые дополнился ко­операцией в сфере создания общих, независимых от США, структур регио­нальной безопасности.

Крупнейшей южноамериканской интеграционной группировке — МЕРКОСУРу — к 2010 г. частично удалось преодолеть последствия затяжного кризиса, начавшегося еще в 1998 г. После проведенной серьезной «работы над ошибками» была усилена внутренняя структурированность объединения (соз­дание парламента МЕРКОСУРа и Комиссии постоянных представителей) . Были завершены переговоры о вступлении в МЕРКОСУР Венесуэлы (хотя для пол­ного вступления ей не хватило акта ратификации со стороны парламента Па­рагвая) и о присоединении к ЗСТ, помимо Боливии, остальных стран Андского сообщества наций (АСН) — Колумбии, Эквадора и Перу. С 2008 г. расчеты между экономическими лидерами блока стали производиться в национальных валю­тах и был гармонизирован единый внешний таможенный тариф, охватывающий 85% товарной номенклатуры. В августе 2010 г. удалось принять единый тамо­женный кодекс этого объединения, что стало важным шагом в его дальнейшей институционализации. В планах МЕРКОСУРа значился переход на взаиморас­четы в национальных валютах, что частично стало получать распространение начиная с 2011 г.

Вкладом в диверсификацию внешних связей южноамериканских стран стало подписание соглашения о создании ЗСТ между МЕРКОСУРом и Из­раилем (2007 г.), МЕРКОСУРом и Египтом (2010 г.). В повестку дня были поставлены соглашения о ЗСТ с Южной Кореей, ЮАР и странами Персид­ского залива. Успешно развивалось соглашение о преференциальной торговле МЕРКОСУР — Индия (2004 г.), продолжались активные контакты по линии МЕРКОСУР — КНР. Эксперты отмечали, однако, «осторожное» отношение лидеров южноамериканского интеграционного объединения к заключению «полноценной» ЗСТ с Пекином в связи с опасениями неконтролируемого наплыва китайских товаров. Переговоры о заключении «трансконтиненталь­ного» соглашения о ЗСТ между МЕРКОСУРом и государствами ЕС в этот период (соответствующая декларация о намерениях была опубликована еще в 1995 г.) проходили в сложной обстановке, неоднократно прерываясь в связи с нежеланием европейских стран прекратить субсидирование своего сельского хозяйства. На встрече министров иностранных дел ЕС и 17 латиноамерикан­ских государств в Люксембурге в мае 2005 г. европейцы высказали готовность пойти навстречу своим партнерам в этом вопросе. На первом саммите ЕС-Бразилия, который состоялся в 2007 г., стороны заключили договор о «страте­гическом партнерстве». В совместном коммюнике была подчеркнута растущая роль Бразилии на международной арене и отмечены глубокие связи этой стра­ны с Европой. Но на саммите ЕС — страны Латинской Америки, который про­ходил в мае 2010 г. в Мадриде, зримых подвижек в плане оформления «транс­континентальной» ЗСТ достичь тем не менее не удалось.

Успехи МЕРКОСУРа, однако, не следовало переоценивать. Отсутствие у его первоначальных членов соглашения о ЗСТ с США при наличии таковых у Чили, Колумбии и Перу мешало распространить на эти страны режим тамо­женного союза, существовавшего у «четверки» (правда, с существенными изъ­ятиями) еще с 1994 г. Таким образом, режим «разноскоростной» интеграции в МЕРКОСУРе грозил потерять свою динамику. Ему угрожала судьба, постиг­шая в 2007 г. АСН: возврат от уровня ТС на уровень ЗСТ. При этом «малые» члены МЕРКОСУРа — Уругвай и Парагвай, предъявлявшие различные пре­тензии экономического характера его «мэтрам» — Бразилии и Аргентине, не раз декларировали намерение подписать отдельные соглашения о ЗСТ с США вне рамок этого регионального объединения.

Временное замедление хода одного «локомотива» латиноамериканской интеграции — МЕРКОСУРа, вызвало к жизни появление другого в лице АЛБА («Боливарианская инициатива для Америк»), АЛБА, как латиноамериканский «ответ» планам США по созданию АЛКА, была предложена У. Чавесом в 2004 г. Изначально она объединила в своем составе радикально-популистские стра­ны «левого поворота» — Венесуэлу, Боливию и Кубу. Впоследствии, по мере прихода к власти «боливарианцев» на президентских выборах в других стра­нах, к ним присоединились Никарагуа, Гондурас, Эквадор, а также остров­ные карибские государства — Доминика, Антигуа и Барбуда, Сент-Винсент и Гренадины. Весьма «пестрая» по географическому составу и уровням эко­номического развития, АЛБА, которая декларировала цель объединения всех «антиимпериалистических» правительств региона, изначально имела сильный идеологический подтекст, а в качестве экономической основы опиралась на венесуэльскую нефть, поставлявшуюся правительством У. Чавеса по префе­ренциальным ценам, плюс на финансовые вливания из этой страны.

На саммите АЛБА в апреле 2009 г. было принято решение о постепенном введении единой валюты — «сукре» во взаиморасчетах стран-членов начиная с 2010 г. Некоторые наблюдатели отмечали при этом не только серьезное «за­бегание вперед» АЛБА, руководители которой не очень-то считались с эко­номическими реалиями, но и конкурентный характер этого объединения по отношению к МЕРКОСУРу, что отчасти было следствием скрытых противо­речий между «умеренными» (Бразилия) и «радикальными» (Венесуэла) прави­тельствами «левого поворота». Глобальный финансово-экономический кризис и падение мировых цен на нефть показали естественные пределы поддержки У. Чавесом других «боливарианских» правительств, что сказалось на выходе из АЛБА Гондураса после того, как там был свергнут представитель «болива- рианского» крыла М. Селайя. Потеря же Чавесом абсолютного большинства в парламенте самой Венесуэлы в 2010 г. вообще заставляла усомниться в его способности к дальнейшему проведению активной региональной политики. На этом фоне объективно возрастала роль такого мощного объединителя ин­теграционных проектов в Южной Америке, как Бразилия.

Среди важнейших инициатив этой страны на южноамериканском поли­тическом поле в первом десятилетии нового века следовало отметить обра­зование в декабре 2004 г. «Сообщества южноамериканских наций» в составе 12 государств (четыре — от МЕРКОСУРа, пять — от АСН плюс Чили, Гайана и Суринам). В первоначальных планах сообщества предусматривалось создание региональной ЗСТ и усиление интеграции в области инфраструктуры, энерге­тики, связи, науки, образования и культуры. «Мы являемся свидетелями нового рождения. Сегодня нас 361 млн, и мы занимаем площадь в 17 млн км 2 », — заявил при подписании договора президент Перу А. Толедо. 23 мая 2008 г. в Бразилиа был подписан документ о «Союзе южноамериканских наций» (У Н АСУР ) в составе тех же 12 государств. При этом, однако, создания общей ЗСТ между ними в этом документе уже не планировалось, что свидетельствовало о наличии проблем в сфере либерализации торговли, о которых говорилось выше.

Среди основных задач УНАСУРа можно было выделить:

1) инициативу по развитию южноамериканской региональной интегра­ции в области инфраструктуры ( JIRSA );

2) инициативу в области обеспечения региональной безопасности («Юж­ноамериканский совет обороны»);

3) инициативу в области региональных финансово-инвестиционных ин­ститутов («Банк Юга», проект единой валюты).

«Банк Юга» был учрежден в декабре 2007 г. при участии Аргентины, Бра­зилии, Боливии, Эквадора, Парагвая, Уругвая и Венесуэлы. В 2009 г. был под­писан его учредительный договор и создан уставной капитал объемом 20 млрд д олл. Он призван оказывать кредитно-финансовую поддержку более слабым в экономическом отношении странам и субрегионам, испытывающим струк­турные изменения в экономике вследствие интеграционных процессов.

Решено было также приступить к разработке Энергетической хартии, преду­сматривающей активизацию сотрудничества в сфере разведки и добычи энерго­носителей. Предполагалось также создать сеть общих телекоммуникационных систем, первая из которых — «Телесур» — частично вступила в строй в 2005 г.

Что касается первой инициативы, то развитие разветвленной транспорт­ной и энергетической инфраструктуры воспринимается в регионе как важное средство экономической и политической интеграции. В планы южноамери­канских стран входило строительство сети газопроводов «Большого энергетического кольца» от Венесуэлы до Аргентины и далее, через Парагвай и Боли­вию — в Колумбию, а также возведение крупных инфраструктурных объектов вокруг 10 приоритетных «осей развития». Важнейшие из них предполагали строительство «трансокеанских коридоров» для соединения инфраструктур стран Атлантического и Тихоокеанского побережий южноамериканского ма­терика. В конце декабря 2010 г. президент Перу А. Гарсиа, открывая для экс­плуатации последний участок трансокеанской магистрали длиной 2500 км, которая соединила Перу и Бразилию, заявил о ее «решающем» значении для своей быстро развивающейся страны.

Следующим шагом в деле координации политических действий южноаме­риканских стран стало создание государствами УНАСУРа в марте 2009 г. Юж­ноамериканского совета обороны (ЮСО ) — первого органа Западного полушария, ответственного за обеспечение безопасности региона, без участия США.

Примечательно, что наиболее жесткую позицию по вопросу о невключении в ЮСО США заняла именно Бразилия. Совет был призван стать единственной в Южной Америке платформой для развития внутрирегионального диалога по проблемам обороны, но при этом, вопреки стремлению У. Чавеса создать в Южной Америке что-то «наподобие НАТО», ему не придавалось никаких наднациональных функций. Главной задачей ЮСО провозглашалось создание механизма доверия и консультаций по всему широкому комплексу проблем безопасности и обороны между южноамериканскими странами, необходи­мого для предотвращения региональных конфликтов. Было очевидным, что полноценного сотрудничества между государствами Южной Америки в рам­ках УНАСУРа достичь не удастся, пока не будут урегулированы многие остав­шиеся между ними застарелые территориальные конфликты и споры, а также идеологические противоречия, обострившиеся в новом столетии (например, между Венесуэлой и Колумбией). Многие наблюдатели отмечали также, что инициатива создания ЮСО, принадлежавшая Бразилии, отчасти должна была послужить ответом на воссоздание США 4-го флота, в «зону ответственности» которого вошли Карибское море, Центральная и Южная Америка и прилега­ющие к ним акватории.

Создание ЮСО отразило тенденцию, которая все сильнее стала прояв­ляться к концу первого десятилетия, а именно: возросшую обеспокоенность латиноамериканских стран состоянием своей обороны и безопасности в не­предсказуемом и «бисмаркизирующемся» мире. Сама организация УНАСУР превратилась, по сути, в форум для политического диалога и выработки южно­американскими странами совместных позиций по наиболее острым вопросам (например, в связи с предоставлением Колумбией новых военных баз США, с обострением колумбийско-эквадорских противоречий после «кризиса в Ан- гостуре»). Соответственно, стали расти военные расходы ведущих государств этого региона, который на протяжении всего XX в. по праву считался наиболее мирным на нашей планете.

По данным Стокгольмского института исследования проблем мира в 2008 г. они составили 48,1 млрд долл. (34 млрд в постоянных ценах 2005 г.) и выросли на 6% в течение года и на 50% за последнее десятилетие. По доле военных расходов в ВВП за 2007 г. региональным лидером была Ко­лумбия (4%), далее следовали Чили (3,4%), Эквадор (2,9%), Боливия (1,7%), Бразилия (1,5%), Венесуэла (1,3%). В абсолютных цифрах 48% всех затрат на вооружение (23,6 млрд долл. или 15,5 млрд в ценах 2005 г.) приходилось на Бразилию, занимающую 12-е место в мировом рейтинге. За последнее десяти­летие ее военные расходы выросли в целом на 29,9%.

В декабре 2008 г. программа перевооружения этой страны приобрела долго­срочный характер. Правительством была разработана новая Стратегия нацио­нальной обороны (СНО), которая рассматривала Бразилию как региональную военную державу с глобальными интересами. Разработчики доктрины стави­ли задачу модернизации вооружения за счет развития собственного военно- промышленного комплекса и ослабления зависимости от иностранных тех­нологий. Укрепление военной мощи предусматривало тесное взаимодействие государства и частного сектора.

Новая стратегия безопасности Бразилии, также как и более ранняя, Перу (2005 г.), не оставляла сомнений в обеспокоенности амазонских стран по поводу сохранения за собой этой богатейшей территории в условиях, когда в мире уси­ливалась борьба за перераспределение природных ресурсов, а самым большим дефицитом на Земле могла вскоре стать пресная вода (на территории Бразилии находится до 20% ее мировых запасов). Кроме обширной «зеленой» Амазонии (52% площади этой страны) в СНО была зафиксирована решимость Бразилии защищать и так называемую «голубую Амазонию» — обширные акватории Юж­ной Атлантики, прилегающие к местам разработки нефтяных месторождений на шельфе между городами Витория и Рио-де-Жанейро, а также в устье Амазон­ки. В планах крупнейшей южноамериканской державы и нового «восходящего» актора мировой политики — строительство атомной подводной лодки, истреби­теля пятого поколения, современных фрегатов и авианосцев, развитие новей­ших средств ПВО, совершенствование космических и ядерных технологий.

Прогноз некоторых американских исследователей, сделанный в конце первого десятилетия нового века о том, что основным камнем преткновения в американо-бразильских отношениях может стать вопрос о ядерном нерас­пространении, очевидно, не был лишен оснований. В американской печати неоднократно отмечались нежелание Бразилии подписывать Дополнитель­ный протокол об инспекциях ее ядерных объектов со стороны МАГАТЭ, ее «сочувственное» отношение к ядерной политике Ирана, цитировались вы­ступления некоторых бразильских официальных лиц с призывами отказаться от безъядерного статуса «в условиях укрепления права силы и дискредитации силы права в мировой политике». Дополнительно указывалось, что эта страна, овладевшая в 1987 г. технологией полного ядерного цикла, уже в 1990-м стояла в одном шаге от испытания ядерного устройства.

Безъядерный статус был закреплен в конституции страны 1988 г. Бразилия является членом ДНЯО (с 1998 г.) и Договора Тлателолко о безъядерной зоне в Латинской Америке. Кроме того, в 1991 г. Аргентина и Бразилия подписали двустороннее соглашение («Компромисс Мендосы»), где обязались использо­вать атомную энергию исключительно в мирных целях.

Появились прогнозы о том, что Бразилия станет новой ядерной державой после 2016 г. Некоторые положения СНО 2008 г. (о возможности использо­вания так называемых «неконвенциональных» средств и методов для защиты бразильской Амазонии) также могли быть истолкованы в подобном ключе. Все эти предположения, разумеется, не стоило полностью сбрасывать со сче­тов. Однако, как представляется, магистральным путем обеспечения безопас­ности Бразилии в новом столетии станет все же не наращивание вооружений и создание собственного ядерного оружия, а, учитывая миролюбивую историю и активную внешнюю политику этой страны, стратегия дальнейшего интегри­рования южноамериканского политического и экономического пространства при усилении Бразилии глобальной роли и ответственности с опорой на миро­вое сообщество и международное право.

Апрель 2011 г. ознаменовался появлением нового интеграционного объе­динения на южноамериканском политическом пространстве, охватывающего страны Тихоокеанского побережья — Мексику, Колумбию, Перу и Чили . Не­которые обозреватели сразу же поспешили высказать мнение о том, что в пер­спективе оно имеет целью воспрепятствовать усилению лидерства Бразилии. Факты, однако, говорят о том, что новое объединение отражает прежде всего давнее стремление Мексики сбалансировать за счет свободной торговли с со­седями свою чрезмерную зависимость от рынка США. Кроме того, при ана­лизе любых нынешних, а также будущих геополитических «раскладов» в этом субрегионе не следует сбрасывать со счетов традиционные союзнические от­ношения Чили и Бразилии, а также заинтересованность Перу в сотрудничестве с южноамериканским гигантом, которая выражается в активном строительстве «тихоокеанских коридоров», которые дадут выход Бразилии к перспективным рынкам АТР. Отчасти новое объединение, возможно, было призвано заменить серьезно ослабленное после выхода из него в 2003 г. Венесуэлы Андское со­общество наций (АСН).

Таким образом, к началу второго десятилетия нового века в Западном полу­шарии можно было выделить два явно формирующихся «центра притяжения», два геополитических и геоэкономических субрегиона: северный (НАФТА + Центральная Америка и Карибы, а также, возможно, Колумбия), где еще сильно было влияние США, и южный (МЕРКОСУР + остальные страны Юж­ной Америки), где усиливались лидерские позиции Бразилии.

Интеграционные схемы и планы на пространстве Северной и Централь­ной Америки в этот период были явно скромнее, чем на пространстве Южной. Да и сам спектр целей был существенно уже: он не включал в себя полити­ческие моменты, концентрируясь в основном на проектах в области торговли и инфраструктуры ( Ме ж американский проект в составе Белиза, Гватемалы, Гондураса, Колумбии, Коста-Рики, Никарагуа, Мексики и Панамы, КАФТА, ЦАОР). Чрезвычайно малый объем уступок, предоставленный государства­ми ЕС странам ЦАОР и Панаме, дал возможность заключить между ними в 2010 г. первое в регионе «трансконтинентальное» соглашение о создании межблоковой ЗСТ. При этом, однако, не исключались и общие для обеих ча­стей полушария группировки. Так, в феврале 2010 г. в Канкуне (Мексика) на встрече руководителей всех 32 государств ЛАКБ по инициативе Бразилии был подписан документ о создании Сообщества латиноамериканских и карибских государств без участия США. Перспективы этого, теперь уже общерегиональ­ного, объединения латиноамериканских и карибских стран до конца были еще не ясны. Однако сам факт его становления свидетельствовал о наметившей­ся смене традиционного «вектора интересов» в Западном полушарии с «вер­тикального» (США — Латинская Америка) на «горизонтальный» (Латинская Америка — остальной мир). Еще одним примером такой «обшей» группировки стала Тихоокеанская в составе Мексики, Колумбии, Чили и Перу, ориентиро­ванная на углубленное сотрудничество со странами АТР.

Внеконтинентальные связи стран ЛАКБ, особенно государств Южной Аме­рики, очень активно развивались на восточноазиатском, прежде всего — ки­тайском направлении. В 2008 г. товарооборот между странами ЛАКБ и Китаем составлял уже 144 млрд долл., и КНР позиционировала себя в этом регионе как третий по величине торговый партнер после США и ЕС. Китайские ин­тересы в странах региона затрагивали энергетику, добычу цветных металлов и особенно поставки углеводородов из таких стран, как Венесуэла, Бразилия, Колумбия, Эквадор, а также Мексика и Аргентина. В конце 2010 г. эксперты планировали многократное увеличение товаропотоков между Китаем и стра­нами ЛАКБ. Китайские инвестиции в латино-карибских странах в 2009 г. со­ставили сумму 9,1 млрд долл. при неуклонной тенденции к росту. Они были направлены главным образом на эксплуатацию природных ресурсов, тор­говлю, транспорт, машиностроение, производство бытовой техники, легкую и текстильную промышленность.

Главным экспортером товаров на рынок Поднебесной в 2010 г. из латино­американских стран стала Чили (18% товарооборота), за которой следовали Перу (14,4%) и Бразилия с Аргентиной (по 13%). Следовало предполагать, что по мере ввода в строй «трансокеанских коридоров», дающих выход для бразиль­ских товаров к Тихоокеанскому побережью, цифры товарооборота этой страны с КНР будут расти опережающими темпами, особенно в связи с заинтересо­ванностью Поднебесной в потенциальных поставках бразильских углеводоро­дов, расширенную экспортную добычу которых Бразилия планировала начать с 2011 г. Неуклонно нараставшая динамика бразильско-китайских связей позво­лила президенту Бразилии Л. Инасио Луле да Силва во время саммита финан­совой «двадцатки» в Лондоне в апреле 2009 г. предложить председателю КНР Ху Дзинтао отказаться от доллара во взаиморасчетах — шаг, на который ранее уже пошли Бразилия и Аргентина в торговле друг с другом. Наблюдатели при этом обращали, однако, внимание на рост недовольства бразильских экспортеров за­сильем китайских товаров на латиноамериканском рынке (основным объектом обвинений в демпинге, поданных в ВТО со стороны Бразилии в эти годы, был Китай). КНР стала мощным конкурентом Бразилии в Южной Америке по та­ким направлениям, как экспорт стали, текстиля и электробытовых приборов. Особые возражения бразильской стороны вызывала заниженная стоимость юаня, удешевлявшая китайские товары. Нараставшие противоречия в области торговли готовыми товарами, продовольствием, а также услугами и программ­ным обеспечением (это стало особенно характерным для бразильско-индийских связей) заставляли многих наблюдателей сомневаться в перспективах БРИКС.

В рамках «традиционных» подходов к мировой экономике и политике пер­спективы БРИКС действительно выглядели не особенно обнадеживающими, несмотря на регулярные встречи их высоких должностных лиц и два саммита «четверки», проведенные в 2009 и 2010 гг. Однако, как подчеркивали многие сторонники БРИКС (а их было больше, чем противников), особый генезис и «нетрадиционный» характер нового формата, который оказался востребо­ван в таких условиях, когда старые формулы мировой экономики и политики доказали свою неэффективность, предполагали его долгосрочную направлен­ность. Перспективы БРИКС (и, возможно, других «восходящих» стран, кото­рые со временем захотели бы подключиться к этому формату) заключались, по их мнению, в ином. Это:

а) необходимость «цивилизационного» исправле­ния исторически сложившегося «прозападного» крена в составе и деятельно­сти структур глобальной экономики и политики с учетом возросшего влияния «восходящих» стран (расширение состава постоянных членов СБ ООН, пере­распределение квот в МВФ и МБР и т.д.);

б) налаживание преференциального сотрудничества в области энергетической, продовольственной и экологиче­ской безопасности в условиях обострения глобальных проблем и перспективы усиления борьбы за обладание природными ресурсами;

в) ускорение коопера­ции в сфере новых и новейших технологий (биотехнологии, альтернативная энергетика, освоение космоса) для закрепления необратимости восходящих тенденций развития.

С учетом положений системообразующих документов Российской Феде­рации, принятых в период 2001—2010 гг., эти перспективы БРИКС должны были представлять для России несомненный интерес. Особый интерес для России как со стратегической точки зрения (процесс формирования незави­симого «полюса» многополярного мира), так и с учетом нужд ее повседнев­ной политики должны были представлять также процесс консолидации лати­ноамериканского политического и экономического пространства и усиление региональной и глобальной экономической и политической проекции такой страны, как Бразилия.

За прошедшее десятилетие произошла активизация российско-латино- американских отношений. Отмечался рост торгово-экономических связей РФ с регионом (товарооборот в первом полугодии 2010 г., несмотря на послед­ствия глобального экономического кризиса, вырос на 25% и достиг 11,5 млрд долл.) параллельно с развитием политических связей. К концу 2010 г. Россий­ская Федерация поддерживала дипломатические отношения со всеми 33 го­сударствами ЛАКБ, имея посольства в 18 странах, в 15 странах — посольства по совместительству и 3 генеральных консульства. С 1992 по 2010 г. между РФ и государствами ЛАКБ было подписано более 150 двусторонних догово­ров и соглашений, которые касались политических, торгово-экономических и информационно-культурных связей, научно-технической политики, сотруд­ничества в сфере безопасности и борьбы с «новыми угрозами». Все эти годы продолжали действовать «большие» комиссии («Комиссии высокого уровня») с Бразилией и Венесуэлой и межправительственные комиссии по торгово- экономическому и научно-техническому сотрудничеству (МПК) с Аргенти­ной, Бразилией, Кубой, Мексикой и Чили.

Вторая половина первой декады нового века была отмечена целым рядом важных контактов на высшем уровне . Начало этому дипломатическому про­рыву было положено в 2004 г., когда состоялись три визита президента РФ В. В. Путина: в Мексику, Чили и Бразилию. В 2005 г. Москву с ответным ви­зитом посетил президент Бразилии Л. Инасио Лула да Силва. В ходе этого визита между двумя сторонами было декларировано формирование «техноло­гического альянса» и достигнута договоренность об отправке первого бразиль­ского космонавта на МКС. Полет состоялся в 2006 г. В 2004-2008 гг. Москву посетили также президенты Мексики, Чили, Венесуэлы и Аргентины. В ходе этих визитов были подписаны важные экономические и научно-технические соглашения, достигнуты новые договоренности о борьбе с такими глобаль­ными вызовами, как наркотрафик, терроризм и организованная преступ­ность. В ноябре 2008 г. президент России Д. А. Медведев участвовал на форуме стран АТЭС в Лиме (Перу) и посетил с визитами Перу, Венесуэлу, Бразилию и Кубу. Во время пребывания в Каракасе состоялась его первая встреча с лиде­рами АЛБА. В декабре того же года Москву посетили президенты Аргентины Н. Киршнер и Никарагуа — Д. Ортега. В начале следующего, 2009 г. в Москву с официальными визитами прибыл руководитель Кубы Р. Кастро, а в феврале и апреле — президенты Боливии и Чили. В апреле 2010 г. Д. А. Медведев уча­ствовал во втором саммите БРИКС, проходившем в Бразилиа. В том же месяце он совершил официальный визит в Аргентину.

Все эти годы активно использовались наработанные ранее механизмы регулярных контактов (по линии ОАГ и «Группы Рио», консультации РФ — МЕРКОСУР, регулярные встречи во время Генассамблеи ООН и самми­тов АТЭС, встречи на уровне межмидовских консультаций), которые на­чиная с 2006 г. дополнились новыми форматами: с Бразилией — по линии БРИКС (саммиты в Екатеринбурге, 2008 г., Бразилиа, 2010 г. на острове Хайнань, 2011 г.), с другими ведущими государствами региона — в формате G 20 . С 2002 г. начал вестись диалог с Карибским сообществом (КАРИКОМ) с целью создания механизма политического диалога и сотрудничества между Россией и странами КАРИКОМ. В 2008 г. были впервые установлены рабо­чие контакты с АЛБА, которые успешно продолжились в 2010 г. Достаточно активно развивались отношения с МЕРКОСУРом, Андским сообществом на­ций (АСН) и Центральноамериканской системой интеграции (ЦАИС), с кото­рыми реализовывались меморандумы о создании механизмов политического диалога и сотрудничества. С МЕРКОСУРом велись переговоры о заключении соглашений о сотрудничестве в сфере экономики и развития, а также прораба­тывалась возможность подписания соглашения о стратегическом партнерстве.

В основе наших контактов лежала близость в оценке международной ситу­ации и перспектив глобального развития . Российскую Федерацию и ведущие государства ЛАКБ объединяли такие общие внешнеполитические приорите­ты, как приверженность международному праву, стремление к укреплению центральной роли ООН, утверждению коллективных начал в мировой поли­тике, урегулированию конфликтов на основе взаимного уважения интересов, принципов суверенитета, равенства и невмешательства во внутренние дела. Россия и латиноамериканские государства одинаково отвергают практику «гуманитарных интервенций», они вместе готовы содействовать обновлению мировой экономики и политики с учетом законных интересов всех стран. Ла­тиноамериканские страны поддерживали вступление России в ВТО. В свою очередь, Россия неоднократно высказывала готовность поддержать кандида­туру Бразилии на место нового постоянного члена Совета Безопасности ООН. Этапным моментом в развитии двусторонних связей стала отмена визового режима в отношениях с Бразилией и Аргентиной, Никарагуа и Венесуэлой. Дипломатическое признание последними двумя странами независимости Южной Осетии и Абхазии было весьма позитивно встречено российским ру­ководством. Отношения РФ с двумя странами Латинской Америки — Вене­суэлой и Бразилией — начали характеризоваться элементами «стратегического партнерства». С обеими странами были созданы комиссии высокого уровня по вопросам двустороннего сотрудничества, которые с российской стороны воз­главлялись заместителем председателя правительства.

В августе 2008 г. президент Венесуэлы У. Чавес приветствовал российскую операцию по «принуждению к миру» на Кавказе. Взаимопонимание и довери­тельные отношения, сложившиеся у российского руководства с У. Чавесом, позволили осенью того же года провести первые совместные военно-морские маневры с этой страной и осуществить первый в истории дружественный ви­зит российских стратегических бомбардировщиков в Южную Америку.

Основным направлением российско-венесуэльского сотрудничества яв­лялось энергетическое, включая вопросы разведки, добычи, переработки и производства нефти и газа, а также проведения в этой области научных исследований и создания совместных предприятий. Россия и Венесуэла до­говорились содействовать поддержанию стабильности на международном рынке нефти.

В ноябре 2008 г. в ходе первого в истории визита российского президен­та Д. Медведева в Венесуэлу было принято решение о создании совместного российско-венесуэльского банка. Доля российского капитала, представленная Газпромбанком и Внешторгбанком, должна была составить 51%. Основная цель — финансирование совместных инвестиционных проектов, главным об­разом в сферах энергетики и транспорта при осуществлении взаиморасчетов в национальных валютах. Тогда же было заключено соглашение о сотрудниче­стве в области мирного использования ядерной энергии.

Во время визита российского премьера В. В. Путина в Каракас в апреле 2010 г. был подписан в общей сложности 31 документ, предусматривающий участие российских нефтяных компаний в разработке нефтегазового блока «Хунин-2» и создание совместного предприятия, функционирование которого должно начаться с 2011 г. Были достигнуты договоренности о создании в юж­ноамериканской стране филиала «АвтоВАЗа», о поставке самолетов граждан­ской авиации и гидросамолетов российского производства.

Очередной, девятый по счету, визит У. Чавеса в Россию в октябре 2010 г. подтвердил устойчивый характер отношений двух стран. Были подписаны План действий в области двустороннего сотрудничества на период до 2014 г. и договор, предусматривающий строительство первой АЭС на территории Венесуэлы. Помимо этого Россия взяла на себя обязательство по постройке исследовательского реактора для производства изотопов. К сожалению, зем­летрясение и цунами, происшедшие в Японии весной 2011 г. и вызвавшие серьезные неполадки на АЭС «Фукусима», стали основанием для заявления У. Чавеса об отказе Венесуэлы от строительства АЭС на своей территории, что поставило под вопрос выполнение контракта с Россией.

Важным направлением российско-венесуэльского сотрудничества было военно-техническое. При этом, как подчеркивали российские официальные лица, в отличие, например, от аналогичного сотрудничества с Кубой и Ника­рагуа в советский период, оно не носило политико-идеологического характера, а диктовалось исключительно прагматическими интересами сторон. Во время визита У. Чавеса в Москву в сентябре 2009 г. Москва выделила Каракасу кре­дит в размере 2,2 млрд долл. на приобретение российской военной техники. (На Венесуэлу в 2009 г. приходилось примерно 14% военно-технического экс­порта России. Всего с 2005 по 2007 г. в этой области нами было подписано 12 контрактов на сумму от 2 до 4 млрд долл.) К концу десятилетия, однако, стало ясно, что дальнейшие расширенные поставки оружия Венесуэле (осо­бенно в связи с «кризисом в Ангостуре») способны негативно отразиться на общем состоянии российско-латиноамериканских отношений. Это заставило более пристально вглядеться в перспективы развития связей с такими потен­циальными, но пока еще относительно «малоосвоенными» партнерами нашей страны, как Колумбия, Перу, Уругвай, Парагвай. Но особого внимания заслу­живала, несомненно, Бразилия.

Отношения России и с ее крупнейшим торгово-экономическим партне­ром в Латинской Америке — Бразилией развивались в этот период достаточно интенсивно. Особый тонус этим отношениям придало заявление президен­та Лулы да Силва, сделанное им в январе 2003 г., о том, что его страна будет стремиться к установлению «преференциальных связей с государствами — гигантами » — Китаем, Индией, Россией, ЮАР. В дальнейшем это привело к созданию нового формата — БРИКС, где РФ и Бразилия совместно с други­ми «восходящими» экономиками нашей планеты получили дополнительную возможность на регулярной основе (в том числе и на высшем уровне) обсуж­дать наиболее актуальные проблемы мировой экономики и политики. Реше­ние, принятое в конце 2010 г. о допуске в БРИКС еще одной страны — ЮАР, в немалой степени было обусловлено тем, что эта страна вместе с Бразилией и Индией являлась с 2003 г. участником объединения ИБАС.

Россия и Бразилия за 2000—2010 гг. наработали объемную юридическую базу двусторонних отношений, дополнившую существовавшую ранее. Это — Дого­вор о партнерских отношениях между РФ и Федеративной Республикой Бра­зилией — июнь 2000 г., Декларация о борьбе с терроризмом — декабрь 2001 г., Договор о выдаче преступников — январь 2002 г., Соглашение о сотрудниче­стве в исследовании и использовании космического пространства в мирных целях — июнь 2002 г., Конвенция об избежании двойного налогообложения — ноябрь 2004 г., Совместная декларация о формировании технологического альянса — октябрь 2005 г. В ходе визита в Бразилиа в декабре 2006 г. министра иностранных дел РФ С. Лаврова было заключено соглашение о создании спе­циального механизма консультаций между МЕРКОСУРом и входящими в него ассоциированными членами, с одной стороны, и Россией — с другой. В том же году был возобновлен контракт на поставки в Бразилию крупнейшего россий­ского вертолета «Ми-26» и начались переговоры о продаже Бразилиа партии боевых вертолетов «Ми-35» и «Ми-17», успешно завершившиеся в 2008 г.

Постепенно с мертвой точки стало сдвигаться и инвестиционное сотруд­ничество. Между 2004-м и 2006-м докризисными годами в Россию пришли бразильские инвестиции на сумму до 200 млн долл. С 2007 г. началось функ­ционирование смешанного российско-бразильского предприятия по произ­водству мяса птицы «Садиа» с 60% бразильского капитала, с 2008 г. осущест­вляются продажи в Россию бразильских автомобилей.

В указанный период развивались и традиционные связи России с Ку­бой. Первым шагом к их восстановлению после фактического отсутствия в 1990-х годах стали визит на Кубу президента РФ В. В. Путина в декабре 2000 г. Вскоре, однако, вновь наступило их временное охлаждение в связи с выводом российской базы электронного слежения в г. Лурдес. В ходе визита на Кубу премьер-министра РФ М. Фрадкова в сентябре 2006 г. было подписано согла­шение о реструктуризации кубинского долга России и предоставлении Кубе кредита в размере 355 млн долл. на период 2006—2008 гг. Было также подпи­сано соглашение о военно-техническом сотрудничестве, в рамках которого предусматривались поставки запчастей и обслуживание стоящей на вооруже­нии Кубы военной техники советского и российского производства.

Однако тенденции к сокращению товарооборота с Кубой в эти годы пре­одолеть не удалось, несмотря на некоторый рост машинно-технической про­дукции в структуре российского экспорта (закупка Кубой самолетов «Ил-96» — 300 и «Ту-204» — 100 в 2004 и 2006 гг.). Если до 1996 г. Россия еще занимала лидирующее место в списке торгово-экономических партнеров Острова сво­боды, то в 2007 г. она отступила на 12-е место. В частности, с 2006 г. Куба пе­рестала быть основным поставщиком сахара на российский рынок, уступив эту позицию Бразилии. Исправить положение и активизировать подписанные ранее соглашения в области энергетики, цветной металлургии и туризма был призван визит президента РФ на Кубу в ноябре 2008 г. и ответный визит пре­зидента Кубы Рауля Кастро в Москву в январе—феврале 2009 г. В ходе этого визита, длившегося неделю, был подписан крупный пакет двусторонних со глашений, в том числе Меморандум о принципах стратегического сотрудниче­ства между двумя странами.

Важное место в «новой» латиноамериканской политике России в этот пе­риод уделялось отношениям с Аргентиной. Эта крупная южноамериканская страна, важный производитель и экспортер широкой номенклатуры продук­ции сельского хозяйства, традиционно являлась одним из главных партнеров СССР, а затем Российской Федерации в Латинской Америке (товарооборот в 2009 г. — 1,9 млрд долл.) Одной из главных статей товарного экспорта из РФ в эту страну было оборудование для ГЭС. Во время визита в Буэнос-Айрес пре­зидента России Д. А. Медведева в апреле 2010 г. был подписан пакет из 14 до­кументов, касающихся сотрудничества в области высоких технологий. Среди них следовало отметить соглашение между Росатомом и аргентинским мини­стерством федерального строительства, инвестиций и услуг, которое сделало возможным российское участие в проектировании и строительстве аргентин­ских реакторов для АЭС, а также в поставках для них ядерного топлива.

Все это время поступательно развивались отношения РФ с такими страна­ми, как Мексика, Эквадор, Боливия и Никарагуа, причем в подписываемых нами двусторонних документах почти везде в том или ином виде присутствова­ла мысль о том, что по большинству наиболее актуальных проблем современ­ных международных отношений между нашими странами существует близость или совпадение позиций.

К завершению первого десятилетия нового века стало ясно, что развитие российско-латиноамериканского сотрудничества по ряду направлений, не­смотря на проблемы, обусловленные в основном живучестью некоторых сте­реотипных представлений, приобрело необратимый характер .

Следует подчеркнуть, что Латинская Америка важна для России не только как динамично развивающийся рынок, суммарный ВВП которо­го составляет 2,5 трлн долл., а население — 700 млн человек, и не только как богатейший природно-ресурсный резервуар нашей планеты и важный торгово-экономический и научно-технический партнер. Особую значимость в «разбалансированном» мире все больше приобретает наше общее уважи­тельное отношение к международному праву и общие или близкие подходы к укреплению международной безопасности и решению наиболее актуальных глобальных проблем.

2. Международные отношения в А фрике

П оложение стран Африки в мире. Африка по многим параметрам пере­стает быть периферией мировой политики, к каковой ее пытались отно­сить многие аналитики (часто небезосновательно) с середины 80-х го­дов XX в. В начале третьего тысячелетия континент занимает особое место в формирующейся структуре современного мироустройства. Отставая от дру­гих регионов по уровню экономического развития (по показателю подушевого ВНД Африка находится на последнем месте в мире), он обладает богатейшими запасами минеральных ресурсов — 90% мировых по платине, 80% — по хро­митам, 76% — по фосфатам, 60% — по кобальту и марганцу, 40% — по золоту и алмазам, значительными месторождениями практически всех редкоземель­ных металлов.

Африка производит около 1,5 млн т какао, 1,5 млн т хлопка, более 1 млн т кофе, другие продукты тропического и субтропического земледелия, древесину твердых и ценных пород. Континент располагает большими возможностями для всестороннего раскрытия своего обширного потенциала, для его превращения в зону успешного и взаимовыгодного международного партнерства. Африкан­ские страны составляют значительную часть членов ООН, представлены в Со­вете Безопасности, играют важную роль в других авторитетных международных форумах. Без их участия невозможно устойчивое функционирование системы международных отношений, развитие мировых хозяйственных связей, воссо­здание целостной и стабильной системы международной безопасности.

С другой стороны, в начале XXI в. континент стал тем элементом, который «выпадает» из формирующейся новой системы глобальных взаимоотношений и, если не принять принципиальных мер, будет тянуть назад все мировое раз­витие. Это следствие системного кризиса, переживаемого большинством стран Африки. Он, помимо экономической составляющей, охватывает практически все стороны жизни, весь комплекс социальных отношений, поражая неког­да стабильные и естественно воспроизводимые взаимосвязи между людьми в процессах, способах и типах их жизнедеятельности.

Причин данного кризиса множество, даже простое их перечисление займет немало места. Они в значительной степени обусловлены тем, что глобализа­ция застала Африку в период перехода от традиционного общества к совре­менному, когда старое уже частично разрушено, а новое находится в зачаточ­ном состоянии, что выражается в субъективности выбора моделей развития, которые к тому же часто навязывались извне. Последствиями столкновения традиционного и современного являются ослабление роли государства, пони­жение степени управляемости на всех уровнях, отрыв государственного аппа­рата и властвующих элит от жизненных потребностей большинства населения. На всем пространстве континента происходят процессы дезинтеграции соци­альных групп, усиления напряженности в межэтнических отношениях, отчуж­дения крестьян от земли, наемных работников — от производимой продукции, производства — от потребностей населения, наблюдается значительное недо­использование трудового потенциала, сокращение пригодного для жизни про­странства, деградация общественных нравов. Около половины населения Аф­рики живет за чертой бедности.

Большое отрицательное влияние на африканское общество оказывают не­потизм и коррупция, в той или иной степени присутствующие повсюду. Есть все основания считать их субъективными причинами системного кризиса. На протяжении длительного времени наблюдается рост теневой экономики. Трайбализм активно воздействует на все сферы жизни, деградирует социаль­ная инфраструктура, особенно здравоохранение и образование. Отсутствует личная безопасность, население лишено доступа к правдивой информации, происходит снижение средних доходов при одновременном углублении раз­рыва между наиболее богатыми и наиболее бедными, что ставит большие мас­сы людей на грань физического выживания.

К историческим причинам системного кризиса можно отнести также длительное изолированное существование континента, последствия евро- американской работорговли. Она лишила Африку миллионов наиболее раз­витых в физическом и интеллектуальном плане мужчин и женщин, прерва­ла естественный ход развития государств и народов. До сих пор сказываются последствия векового колониального господства, заложившего масштабные структурные диспропорции в экономику африканских государств.

К цивилизационным причинам системного кризиса относятся особенно­сти менталитета африканцев, например, их недоверие к нововведениям , при­внесенным извне, что препятствует распространению в африканском обще­стве общемировых достижений.

На территории континента отсутствует доминирующая религия, а смесь элементов ислама, христианства с традиционными верованиями является дез­интегрирующим фактором , тогда как в других цивилизациях мировые рели­гии играют объединяющую роль. Отношения, характерные для традиционного общества, при развитии современного не отмирают, а причудливо трансфор­мируются, изменяя и само современное. У африканских народов сохраняется высокий уровень рождаемости, что при резком снижении смертности и увели­чении продолжительности жизни сводит на нет все те небольшие достижения в социально-экономической области.

Доколониальное африканское общество знало лишь авторитарную власть правителей. Колониальное правление всегда было авторитарным, независимо от уровня развития гражданского общества и демократии в метрополии. При­внесенная в рамках колониального общества европейская политическая куль­тура (разделение властей, парламентаризм, всеобщее голосование и т.д.) ни в малейшей степени не соответствовала представлениям о власти, укоренив­шимся как у элиты, так и у широких народных масс. В результате европейские демократические институты остались лишь формой, наполненной традици­онным африканским авторитаризмом с совершенно иной шкалой ценностей: уравнительностью, трайбализмом, клановостью, геронтократией, отсутствием толерантности.

На первых порах переход к однопартийной системе и сильной исполни­тельной власти воспринимался на уровне массового политического сознания как благо. В обществе была глубока надежда, что подобные режимы укрепят национальную государственность, помогут консолидировать внутренние уси­лия для преодоления отсталости и подъема жизненного уровня населения, уменьшат влияние трайбализма на все стороны жизни общества и государства. Однако опиравшийся на однопартийность авторитаризм не укрепил доверие граждан к власти, а скорее разрушал его, ибо ему сопутствовали коррупция, поощрение клановости, разворовывание государственных ресурсов — явле­ния, усугублявшие бедственное положение рядовых африканцев.

После достижения независимости в молодых государствах не было доста­точно специалистов, которые могли бы обеспечить бесперебойное функцио­нирование хозяйственного механизма, не было прослойки предпринимателей и менеджеров, способных работать на мировом рынке . Кроме того, правящая элита молодых государств стремилась взять под свой контроль политическую и экономическую жизнь страны. Все это привело к массовой национализации. Повсюду в Африке государственный сектор занял монопольные или ведущие позиции во всех сферах экономики, за исключением сельского хозяйства. Не только СССР, США, страны Европы, ТНК и ТНБ, но даже небольшие ком­пании и частные предприниматели предпочитали иметь дело с государством, что давало хоть какую-то гарантию возврата вложенных средств и получения прибыли.

Сосредоточение всей полноты политической и экономической власти в ру­ках правящей группировки привело к тому, что обогащение стало возможно только через доступ к рычагам государственной власти. Подобное положение спровоцировало череду государственных переворотов, которые не были вы­званы стремлением к серьезным политическим изменениям, а являлись лишь борьбой соперничающих группировок за доступ к распределению националь­ного богатства. За четверть века только удавшихся попыток насильственного захвата власти было более ста.

В начале 1980-х годов Африка столкнулась с серьезным экономическим кризисом, выйти из которого она самостоятельно не могла. Черный континент не мог обеспечить себя продовольствием, прирост населения значительно пре­вышал темпы роста экономики, уровень жизни людей и их реальные доходы уменьшались, деградировала социальная инфраструктура, значительно увели­чился отток населения в развитые страны.

Вторая половина 80-х годов XX в. была отмечена серьезными изменениями глобального характера. Прекратилось противостояние между Востоком и Запа­дом, последние годы доживала Ялтинско-Потсдамская система, европейские социалистические страны вышли из-под контроля СССР, да и его распад уже прогнозировали многие специалисты. В результате резко сократилась между­народная помощь Африке (за исключением Китая). СССР и США перестали нуждаться в «клиентах» на Черном континенте. Энергетический, экологический кризисы, порожденные техногенной революцией, развитие наукоемких и высо­котехнологичных отраслей промышленности резко уменьшили заинтересован­ность развитых стран мира в африканских сырьевых ресурсах.

В этот период существенно усиливается роль международных финансовых институтов в вопросах африканского развития. Действуя в рамках разработан­ной в 1980-х годах новой идеологической концепции, получившей название Вашингтонского консенсуса, МВФ и МБРР видели своей главной задачей обе­спечение экономического роста в экономиках континента. При этом главным условием выполнения данной задачи они считали оздоровление финансов аф­риканских стран, а основными инструментами ее реализации — достижение макроэкономической стабильности, либерализацию внутри- и внешнеэконо­мической деятельности, дерегулирование финансовой сферы и приватизацию.

Следует отметить, что за четверть века в странах Черного континента уже сформировалась прослойка местных предпринимателей и менеджеров, спо­собных взять на себя ответственность за стабильную работу компаний не толь­ко на внутреннем, но и на международном рынке. Данная прослойка была в значительной степени ориентирована на политические, культурные и эко­номические ценности западного мира и поэтому поддержала неолиберальные программы развития, предложенные африканским странам международными финансовыми институтами.

Вместе с тем в конкретных условиях африканских государств цель ма­кроэкономической стабилизации, заключавшаяся в обеспечении бюджетного равновесия при неизменности существующих доходов, а тем более при наблю­давшейся во многих странах тенденции к их снижению, была достижима лишь путем сокращения государственных расходов, уменьшения импорта, деваль­вации национальной валюты и соответствующей корректировки внутренних цен. Все это неизбежно усиливало болезненность реформ для большинства населения, прямо или косвенно повышало социальные издержки экономиче­ских перемен.

Аналогичный негативный эффект имели и некоторые аспекты структур­ной адаптации, предусматривающей рост частного сектора экономики, прива­тизацию государственных компаний, переориентацию на ускорение развития экспортных производств, общую либерализацию условий хозяйственной дея­тельности. Не были учтены цивилизационные, психологические и экономико-социальные особенности африканцев, в частности предпочтение семейно-клановых и этнических связей индивидуальному обогащению, склонность подавляющего большинства населения вкладывать свободные финансовые средства не в банки и ценные бумаги, а в предметы престижного потребления, недвижимость, торговлю.

К концу 1990-х годов даже представители МВФ и МБРР были вынуждены признать провал монетаристской модели развития, навязанной Африке меж­дународными финансовыми институтами . После многолетней структурной корректировки и получения более 170 млрд долл. на цели развития экономика большинства государств континента продолжала деградировать. Из 50 наи­менее развитых стран мира 33 находились в Африке, и они с каждым годом становились беднее. Росло число государств, которым грозила политическая дезинтеграция.

Двадцать с лишним лет структурной адаптации привели не к реальным структурным изменениям в экономике, а к усилению ее сырьевого характера, уязвимости в отношении внешних потрясений, экономическому застою и на­растанию бедности . Сельскохозяйственный сектор был значительно ослаблен, что ухудшило положение двух третей населения континента. Резко сократи­лась численность и без того незначительного среднего класса, подъем которо­го открывал бы перспективы для наиболее обездоленных слоев. Либеральная идеология ослабила государства, превознося бюджетное равновесие, финан­совую либерализацию, открытие рынков и приватизацию.

Резко сократился среднедушевой доход, непреодолимым стал барьер между самыми богатыми и подавляющим большинством населения, углуби­лась социальная дезинтеграция, тесно связанная с деградацией традиционных обычаев и нравов. Системы здравоохранения и образования, потеряв государ­ственную поддержку, впали в перманентный кризис. Резко возросла роль те­невой экономики и тесно связанной с ней организованной преступности, про­изошла ее смычка с государственными чиновниками, и не только на местах. Подобные явления наблюдались и до вмешательства МВФ и МБРР, но только к концу 1990-х годов деструктивные процессы стали оказывать всеобъемлю­щее влияние на общество и превратились в структурообразующие элементы повседневной жизни.

Помимо очевидных экономических издержек, политического ущерба, кото­рые могут быть хотя бы приблизительно подсчитаны и оценены, психологиче­ский эффект может иметь самые далеко идущие последствия. В представлении простых африканцев фундаментальные положения западной христианской ци­вилизации — демократия, рыночная экономика, либеральное законодатель­ство, свободное предпринимательство, плюрализм мнений и многое другое — еще долгое время будут ассоциироваться с нищетой, уменьшением реальных доходов, невозможностью воспользоваться квалифицированной медицинской помощью, дать ребенку достойное образование и т.д. Подобные представления могут серьезно осложнить неизбежное вступление Африки в единую мировую экономическую и политическую систему.

В результате африканские государства в XXI в. , отметив пятидесятилетие независимого развития, оказались практически перед теми же проблемами, что и в 60-х годах. Коренное отличие заключается в том, что если полвека на­зад были идеалы и перспективы, то в настоящее время ни африканские, ни иностранные ученые, политики, государственные деятели, международные организации и интеллектуальные центры не могут предложить более или ме­нее реальной программы выхода из сложившегося положения.

До начала 60-х годов XX в. только Либерия, Эфиопия и Южно-Африканский союз проводили относительно самостоятельную внешнюю политику и практи­чески не оказывали влияния на международные отношения. После обретения независимости африканские государства стали ареной противостояния СССР и США, пик которого пришелся на 80-е годы. Первоначально, в 60-х — первой половине 70-х годов, соперничество сверхдержав выражалось во включении тех или иных стран Черного континента в сферу своего влияния, привлечении их голосов в международных организациях для решения своих внешнеполити­ческих проблем. С середины 70-х противостояние СССР и США стало прини­мать формы вооруженных конфликтов. Во всех африканских странах, наибо­лее последовательно шедших по пути социалистической ориентации (Ангола, Мозамбик, Эфиопия), идеология которых в западной историографии полу­чила название «афромарксизм», при активном американском вмешательстве были развязаны гражданские войны. При этом в сложившихся к тому времени условиях не имелось перспективы ни военной победы, ни мирного урегулиро­вания. В орбиту конфликтов стали втягиваться и другие африканские государ­ства, что грозило открытым политическим расколом континента.

Но Африканский континент был не только полем борьбы ведущих госу­дарств мира. Сразу же после достижения независимости молодые страны вы­шли на международную арену, стали оказывать серьезное влияние на мировую политику. И одним из самых эффективных инструментов здесь стала Органи­зация Объединенных Наций. Правда, изначально абсолютное большинство представителей африканских стран слабо ориентировались в сложной поли­тической обстановке, не имели опыта дипломатической работы и поэтому ча­сто не могли своевременно координировать политику и корректировать свою линию с учетом изменения ситуации.

Наряду с ООН важную роль в урегулировании конфликтов на континен­те играют региональная (ОАЕ/АС) и субрегиональные организации, прежде всего ЭКОВАС и САДК.

Организация африканского единства была создана на конференции глав государств и правительств тридцати независимых стран Африки, состоявшейся 23—25 мая 1963 г. в Аддис-Абебе (Эфиопия). Ее целя­ми были провозглашены содействие единству и солидарности африканских стран, повышение уровня жизни африканских народов, защита суверенитета, территориальной целостности и независимости народов Африки, содей­ствие международному сотрудничеству в соответствии с Уставом ООН и Все­общей декларацией прав человека. Основные принципы ОАЕ — суверенное равенство всех государств-членов, невмешательство во внутренние дела дру­гих государств, уважение их суверенитета, территориальной целостности, мирное урегулирование всех споров, следование политике неприсоедине­ния. ОАЕ сыграла важную роль, но к концу XX в. все чаще стала обсуждаться возможность ее замены на структуру более открытую для интеграционных процессов.

После создания в 1963 г. Организации африканского единства (ОАЕ), на учредительной конференции которой была принята специальная резолюция «Африка и Организация Объединенных Наций», была официально оформлена «африканская группа». Это, в свою очередь, положило начало коллективной дипломатии стран Африки в органах ООН. Основные направления деятель­ности ОАЕ:

а) добиваться в ООН и ее специализированных учреждениях при­нятия положительных решений по региональным проектам для африканских государств и континента в целом;

б) представлять мнения африканских госу­дарств во всех органах ООН и специализированных учреждениях;

в) прила­гать постоянные усилия с тем, чтобы внести вклад в эффективное разрешение международных проблем.

Африканские представители активно используют механизм межгрупповых консультаций, которые проводятся между координаторами либо специаль­но выделенными для этой цели представителями групп. П рактикуется и та­кая форма контактов, когда на заседание африканской группы приглашается представитель другой группировки, позицию которой он имеет возможность изложить. Африканская группа представлена и в других международных орга­низациях, входящих в систему ООН: ВОЗ, МАГАТЭ, МОТ, ФАО, ЮНЕСКО, ЮНКТАД и др. Благодаря усилиям африканской группы в 1992 г. Генераль­ным секретарем ООН был избран египтянин Бутрос Бутрос Гали, а в 1997 г. — Кофи Аннан, уроженец Ганы.

Проблема деблокирования региональных конфликтов и кризисов изна­чально ставилась ООН в качестве одной из приоритетных. За пятьдесят лет в миротворческих операциях принимало участие более полумиллиона чело­век из 58 стран. Первый африканский опыт ООН в Африке был неудачным. В 1960 г. «голубые каски», направленные в Конго, были вынуждены принять активное участие в боевых действиях на стороне одной из группировок. Во время осуществления миротворческой операции погиб Генеральный секре­тарь ООН Даг Хаммаршельд. В следующий раз «голубые каски» появились в Африке почти через тридцать лет — в Юго-Западной Африке. Наибольший успех имела операция ООН в Намибии в 1989—1990 гг., когда был урегулиро­ван конфликт, доставшийся ООН еще от Лиги Наций. Все последующие ми­ротворческие операции ООН на континенте (Ангола, Западная Сахара, Де­мократическая Республика Конго, Кот д’Ивуар, Либерия, Мозамбик, Руанда, Сомали, Сьерра-Леоне, Центрально-Африканская Республика, Чад ) нельзя назвать успешными, хотя в ходе их осуществления были сохранены тысячи, если не десятки тысяч человеческих жизней. Более того, Независимая между­народная комиссия по расследованию геноцида в Руанде пришла к выводу, что ООН оказалась не в состоянии ни предотвратить, ни остановить начавшийся в апреле 1994 г. в Руанде геноцид, — выводу, прямо или косвенно поддержан­ному всеми ведущими государствами Африки.

Идея образования Африканского союза (АС), призванного стать преемни­ком Организации африканского единства, была официально выдвинута Ливи­ей на 4-й внеочередной Ассамблее глав государств и правительств стран—чле­нов АОЕ в Сирте в сентябре 1999 г. и одобрена большинством ее участников. В июле 2000 г. на саммите ОАЕ в Ломе (Того) был принят Акт об учрежде­нии АС. Организационная структура АС в известном смысле скопирована с интеграционных механизмов ЕС. В рамках АС функционируют Ассамблея глав государств и правительств, Исполнительный совет, Комитет постоянных представителей , Совет мира и безопасности, Панафриканский парламент, Панафриканский суд по правам человека и народов . Местом пребывания штаб-квартиры АС определена Аддис-Абеба.

Африканский союз (АС) — региональная международная межправитель­ственная организация, объединяющая 53 государства Африки. Официально функ­ционирует с 9 июля 2002 г. Основан на базе Организации африканского единства (ОАЕ), существовавшей с 1963 г.

Главная цель АС — достижение прочного единства и солидарности государств Африки, их политической и социально-экономической интеграции. Основное на­правление деятельности — развитие элементов всесторонней региональной интегра­ции. Отличительной чертой АС является высокая степень исполнения принимаемых решений, в связи со значительными возможностями коллективного воздействия на правительства стран-членов, нарушающие нормы АС или игнорирующие решения его органов. Например, АС имеет право на прямую интервенцию (вплоть до воору­женной) в дела государства-члена при возникновении на его территории чрезвы­чайных обстоятельств (геноцида, военных преступлений, преступлений против че­ловечности); право не допускать к участию в работе АС правительство, пришедшее к власти неконституционным путем; применять санкции в отношении государства, действующего вразрез с политикой АС.

Среди декларированных целей АС — защита суверенитета, территориаль­ной целостности, ускорение политической и социально-экономической инте­грации на континенте, поощрение демократических принципов и институтов, продвижение согласованных подходов африканских стран на мировой аре­не, создание необходимых условий для обеспечения достойной роли Африки в мировой экономике.

В Акте об учреждении АС подтверждаются нерушимость доставшихся Аф­рике в наследство от колониального периода границ, принцип мирного разре­шения конфликтов, запрет на использование силы или угрозы ее применения в отношениях между странами-членами. Подчеркивается необходимость со­действия устойчивому развитию, продвижению экономической интеграции, координации политики субрегиональных организаций.

С начала 90-х годов в связи с изменением геополитической конфигу­рации на Африканском континенте образовались новые «центры силы» — Южно-Африканская Республика и Нигерия, которые не могли возникнуть в период конфронтации. Для укрепления своих позиций эти государства ис­пользуют субрегиональные группировки, лидерами которых они являются: Сообщество развития юга Африки (САДК), Экономическое сообщество за­падноафриканских государств (ЭКОВАС). Возникнув как чисто экономиче­ские группировки, они в настоящее время выполняют политические и во­енные функции.

Экономическое сообщество стран Западной Африки (ЭКОВАС) — регио­нальное интеграционное объединение 15 стран Западной Африки. Создано на осно­ве соглашений 1967 и 1975 гг. Основное направление деятельности — меры по со­кращению или полной отмене таможенных пошлин между странами-участницами и создание общего таможенного тарифа для торговли с третьими странами. Развитию интеграции способствует безвизовое передвижение рабочей силы (с 1980 г.) и право на хозяйственную деятельность на всей территории сообщества (с 1992 г.). Програм­ма валютного сотрудничества ЭКОВАС была принята в 1987 г. главами государств и правительств сообщества и в качестве промежуточных этапов предусматривала создание единой валютной зоны в целях развития торговли через совершенство­вание расчетно-платежной системы под эгидой Западно-Африканской расчетной палаты . В 1995 г. комитет директоров Центробанков стран-участниц выдвинул идею введения в обращение Чека путешественника ЭКО­ВАС, который был создан в 1998 г. По завершении организационных мероприятий он выпущен в обращение. В целом страны ЭКОВАС используют 10 национальных валют. При этом в 7 из 10 франкоговорящих стран сообщества в обращении франк Валютного союза Западной Африки. Каждая из 5 англоговорящих стран и Острова Зеленого Мыса (португальский язык) использует собственную валюту.

Франк КФА ( CFA ) — денежная единица франкоязычных стран Западной и Эк­ваториальной Африки. Введена декретом французского правительства от 26 дека­бря 1945 г. С провозглашением со второй половины 1960-х годов независимости французских колоний в Африке эти страны, разделившись на два самостоятельных валютных союза, ввели у себя две различные модификации франка КФА: в стра­нах — членах Западно-Африканского валютного союза — франк Африканского Финансового Сообщества, в странах валютного союза Центральной Африки — франк африканского валютного сотрудничества. В связи с тем, что три начальные буквы нового франка (на французском языке) остались без изменения, за ним со­храняется прежнее сокращенное название — франк КФА. Франк КФА имеет статус условно конвертируемой валюты, свободно обмени­ваемой на евро, к которому он жестко привязан.

ЮАР — признанный экономический лидер Африканского континента . Ее политические амбиции были поддержаны принятием страны в БРИКС в 2011 г. Нигерия в 1990 г. создала для восстановления мира в Либерии Группу мониторинга ЭКОВАС (ЭКОМОГ), которая со временем превратилась в по­стоянно действующую структуру. Ее основу составляет нигерийский воин­ский контингент. Благодаря ЭКОМОГ удалось приостановить вооруженную фазу всех конфликтов в Западной Африке. ЭКОМОГ занимается превентив­ным развертыванием сил, контролем над прекращением огня, разоружением и демобилизацией участников боевых действий, постконфликтным строи­тельством и проведением гуманитарных операций, поддержанием режимов санкций и эмбарго, осуществлением полицейских операций по борьбе с кон­трабандой и организованной преступностью.

Однако положение показывает, что реальная отдача от процессов региона­лизации может оказаться ощутимой лишь при условии формирования более действенных механизмов в рамках всех субрегиональных организаций [1] . Их до­стижения в интеграции должны стать главной отправной точкой для выполне­ния общеконтинентальной политической и экономической программы.

В 2000-х годах надежды африканцев на лучшую судьбу во многом связывались с реализацией экономической программы НЕПАД — Новое партнерство для развития Африки. НЕПАД представляет собой переименованную и обновленную в октябре 2001 г. редакцию принятой в июле 2001 г. Ассамблеей глав государств и правительств стран — членов Организации африканского единства (ОАЕ) в Лусаке «Новой африканской инициативы», возникшей в результате объе­динения двух программ развития — Плана Омега, инициированного президентом Сенегала А. Вадом и поддержанного Францией и Бельгией, и Программы африкан­ского возрождения (ПАВ), выдвинутой ЮАР, Алжиром и Нигерией. Впоследствии все страны-инициаторы вошли в состав Комитета по реализации НЕПАД. Был также создан Секретариат НЕПАД в Мидранде (ЮАР).

Основные цели НЕПАД — это искоренение бедности, продвижение устойчивого роста и развития, интеграция Африки в мировую экономику и защита прав женщин. В отличие от предыдущих инициатив по развитию континента НЕПАД нацелен не на получение помощи, а на привлечение инвестиций, в первую очередь на развитие крупных проектов, охватывающих несколько стран. Это программа для развития Африки, подготовленная самими африканцами. В рамках ее реализуются проекты в 6 основных областях: сельское хозяйство и продовольственная безопасность; изме­нение климата и управление национальными природными ресурсами; региональная интеграция и инфраструктура; развитие человеческого потенциала; экономическое и корпоративное управление; комплексные программы (половое равенство; созда­ние экономических возможностей; ИКТ).

Реа лизация целей программы НЕПАД происходит медленно , не оправдываются надежды на привлечение посредством ее многомиллиардных инвестиций в эконо­мику Африки. Основные направления критики НЕПАД:

— как и предыдущие африканские инициативы, программа несет в себе угрозу подчинения континента западному политическому и экономическому влия­нию (президент Сенегала А. Вад);

— больше усилий уделяется на популяризацию программы, организацию мно­гочисленных семинаров и коллоквиумов, нежели на реализацию реальных проектов;

— программа служит в первую очередь интересам крупных африканских стран, которые в рамках поддержки НЕПАД со стороны «Группы восьми» устанавливают привилегированные отношения с ведущими развитыми стра­нами мира;

— предусмотренный программой Африканский механизм взаимного контро­ля , предполагающий взаимную оценку эффективности экономической политики стран континента, развивается неэффективно и «покушается» на принципы суверенитета независимых аф­риканских государств. В настоящее время в нем участвует лишь 10 стран;

— реализация программы фактически представляет собой альтернативу дея­тельности Африканского союза на экономическом направлении.

Для устранения последнего недостатка НЕПАД было принято решение о фор­мализации взаимоотношений между этими организациями. Секретариат НЕПАД в 2002 г. получил временный (на 3 года) статус отделения Африканского союза, а в дальнейшем был переименован в Агентство по планированию и координации в рам­ках Африканского союза на правах технического органа. По замыслу создателей это будет мощный африканский мозговой центр по вопросам экономического раз­вития континента.

Африканская политика ведущих западных стран. Идеологическим обоснованием политики США в Африке стала доктрина «неоглобализма», вы­двинутая американскими консервативными кругами во главе с президентом Р. Рейганом. Он предложил организовать «крестовый поход против коммуниз­ма», в котором Африка рассматривалась как плацдарм, поле конфронтации с социалистическим содружеством и теми политическими силами на Черном континенте, которые ему симпатизировали. Борьба за Африку оправдывалась защитой американских идеалов и ценностей.

Ситуация стала выправляться с середины 80-х годов, после начала пере­стройки. Встреча М. С. Горбачева и Р. Рейгана в Рейкьявике положила конец противостоянию СССР и США на Африканском континенте. Обе сверхдержавы совместно решили намибийскую проблему, помогли стабилизации обстановки в Анголе, Мозамбике и Эфиопии, активно содействовали началу переговорного процесса в Южно-Африканской Республике, который привел к ликвидации си­стемы апартеида и созданию многорасового государства.

Новая африканская политика США была связана с приходом в Белый дом администрации Б. Клинтона . Она была представлена мировому сообществу в мае 1994 г., развита и конкретизирована в ходе визита президента США в аф­риканские страны в марте—апреле 1998 г. и до настоящего времени не пре­терпела сколько-нибудь серьезных изменений. Основные положения новой африканской политики можно свести к следующему:

1) события на континен­те затрагивают национальные интересы США;

2) необходимо предотвращать распад африканских государств, который может привести к распространению по всему миру терроризма, наркотиков, незаконной миграции, повлияет на ухудшение экологической ситуации и потребует более значительных объ­емов гуманитарной помощи;

3) интересы укрепления американских позиций в ООН и других международных организациях требуют установления более дружеских и прочных отношений с африканскими странами.

Администрация Буша-старшего сохранила преемственность в африкан­ской политике. Она продолжила создавать более благоприятную конкурент­ную среду для деятельности американских компаний. События 11 сентября 2001 г. привели к резкому увеличению финансовых вливаний в Африку для борьбы с терроризмом, незаконным оборотом оружия и наркотиков. В поли­тическом плане США активизировали усилия на прекращение вооруженных конфликтов и на недопущение возникновения новых.

Африканская политика администрации Обамы в основном не претерпе­ла принципиальных изменений. Как и при Буше-младшем, основной поли­тический приоритет — предотвращение транснациональных угроз, исходя­щих от нестабильности Африки, повышение результативности усилий стран континента в деле устранения очагов напряженности при содействии США.

Основной экономический приоритет — сохранение доступа к сырьевым ре­сурсам и развитие торговли со странами континента. Третий аспект стратегии США — содействие продвижению стран континента на пути решения гума­нитарных проблем, демократизации внутриполитической жизни, соблюде­ния прав человека. Что касается военного аспекта, то Пентагон предпочитает осуществлять конкретные программы на двусторонней основе, так как обще­континентальные проекты предыдущей администрации не нашли должной поддержки у африканских стран. Особенностью современной африканской политики США является стремление сосредоточить усилия как на ключе­вых странах Африки в целом (Демократическая Республика Корея, Нигерия, ЮАР), так и ее отдельных регионах.

Франции удалось не только сохранить, но даже расширить свои позиции на континенте . Предоставив независимость в 1960 г. всем своим более или менее значимым африканским колониям, она создала уникальную систему взаимо­отношений и взаимозависимости с франкоговорящими государствами («осо­бые отношения»). Соглашения «о техническом и культурном сотрудничестве», заключенные вместе с предоставлением независимости, оставили в руках Франции мощный механизм влияния на последующее развитие бывших ко­лоний. Пройдя через короткий период существования Афро-Малагасийского союза, Франция отказалась от каких-либо политических организационных форм. Остались лишь регулярные встречи руководителей государств, попере­менно в Африке и Франции, на которых вырабатывается общая позиция по основным африканским и международным проблемам.

Новой формой расширения и укрепления влияния Франции в мире стала Франкофония . На первых порах это движение занималось только культурны­ми и лингвистическими вопросами. С середины 1970-х годов начинает раз­виваться экономическое сотрудничество. В дальнейшем спектр деятельности движения еще больше расширился. Первый саммит Франкофонии состоялся в Париже в 1986 г. В 1991 г. инициируется организационная реформа, которая получает свое развитие на последующих саммитах. Политическая составля­ющая Фракофонии усиливается, совершается переход от культурного и техни­ческого сотрудничества к политическому. На 7-м саммите в 1997 г. была про­ведена организационная реформа, движение превратилось в политическую организацию, были утверждены пост генерального секретаря, новые органы управления. В 1998 г. принято новое название — Международная организация Франкофонии (МОФ). В настоящее время она оказывает влияние практиче­ски на все сферы жизни стран-участниц. Несмотря на известную организаци­онную хрупкость, МОФ приобрела авторитет на международной арене. Число ее членов достигло 63 (включая наблюдателей).

Большое значение МОФ придает развитию отношений с международны­ми и региональными организациями, активно сотрудничает с ООН, ЕС, АС. Лидер организации — Франция, рассматривающая МОФ в качестве трибуны для разъяснения и продвижения своей политики. Хотя ядром МОФ являются взаимоотношения Франции с франкоговорящими африканскими странами, ей удалось привлечь к новому объединению и другие страны, порой имеющие к французскому языку весьма отдаленное отношение.

Растет значимость политического сотрудничества с некоторыми англо- и португалоговорящими странами (например, ЮАР, Мозамбик) и Эфиопией. Франция — единственное неафриканское государство, которое имеет сеть во­енных баз по всему континенту, успешно и безнаказанно вмешивается во вну­тренние дела африканских государств, посылает свои воинские континген­та в горячие точки. В последние годы пересматриваются афро-французские соглашения о сотрудничестве в военной области, основной упор делается на поддержку правоохранительных органов. Многие африканские государства имеют договоры экономического и политического характера с Францией, су­ществует четкий механизм взаимодействия на уровне министерств, различных служб и организаций.

Африка — по-прежнему один из основных источников снабжения Фран­ции сырьем. Около 200 тыс. французов постоянно проживают в Африке, там работают около 1,5 тыс. французских предприятий, 15—20 близких к Парижу государств поддерживают политический вес Франции в ООН и других меж­дународных организациях. В последние годы следует отметить ориентацию французской стороны на координацию африканской политики в рамках ЕС.

Париж стремится привлечь структуры ЕС к реализации крупных экономиче­ских проектов, в осуществлении которых ощущается серьезная конкуренция со стороны США и Китая, например, к разработке нефтяных месторождений. Франция планирует перевести свои отношения с Африкой в формат ЕС-АС, стать ключевым элементом такой оси, а бремя финансирования разделить с другими членами ЕС.

В отличие от Франции Великобритания не стремилась к усилению своих позиций на Африканском континенте в целом. Все ее интересы сосредоточе­ны в рамках Британского Содружества Наций. Непосредственная цель — за­щита британских экономических интересов. В этот комплекс входят защита торговли, инвестиций, стратегических транспортных путей, граждан Велико­британии, проживающих в Африке, поставок сырья и некоторых видов продо­вольствия, расширение английского экспорта, программы помощи, урегули­рование задолженности, благожелательное отношение к Великобритании и ее интересам. Этот комплекс не зависит от смены британских правительств. Ве­дущее место среди африканских стран Содружества занимает ЮАР, где около миллиона жителей имеют двойное гражданство с Великобританией, и Ниге­рия, британский экспорт в которую примерно вдвое превышает экспорт в дру­гие страны региона и где британскому капиталу принадлежит половина всех накопленных инвестиций. Великобритания старается сторониться тех стран, где открыто нарушаются демократические принципы и не соблюдается верхо­венство закона. Британская африканская политика определяется как мораль­ным императивом, так и осознанием того, что африканские проблемы могут угрожать западным интересам. Вместе с тем Великобритания, как и Франция, желала бы переложить часть финансовых затрат на поддержание своих отно­шений с Африкой на ЕС.

Для Германии Африка пока не играет сколько-нибудь значимой роли в экономической и политической жизни государства. Принципы, лежащие в основе отношений Германии со странами Африки, были сформулированы в 1992 г. Их можно свести к следующему. Немецкая помощь развитию аф­риканских государств призвана гарантировать элементарные условия жизни людей и обеспечить им возможность помогать самим себе. Немецкая помощь должна способствовать созданию эффективной рыночной экономики и обще­ственного плюрализма как предпосылки развития на своей собственной осно­ве. Она должна содействовать региональному сотрудничеству и интеграции африканских стран в мировую экономику.

Центральными моментами в политике сотрудничества с африканскими го­сударствами Германия считает :

— оказание помощи на льготных условиях для мобилизации собственных внутренних возможностей;

— всестороннее использование принципов рыночного хозяйства;

— опору на частный германский и местный капитал, особенно на мелкие и средние предприятия;

— государственную поддержку деятельности частных инвесторов;

— соблюдение признанных международных правовых норм, в том числе в области прав человека.

Соглашение Котону (Котонское соглашение) — соглашение о партнерстве между ЕС и странами Африки, бассейнов Карибского моря и Тихого океана (госу­дарства АКТ) — было подписано в Котону (Бенин) 23 июня 2000 г. Заменило серию Ломейских конвенций (1972, 1979, 1984 гг.). Завершило процесс установления пре­ференциальных торгово-экономических отношений между ЕС и 78 странами АКТ.

Постепенно укрепляет свои экономические позиции в Африке и Япония. При этом Токио целенаправленно устраняется от политического присутствия на континенте. Специалисты называют африканскую политику Японии «эко­номической дипломатией». Токио пытается подключить африканские страны к интеграционным процессам на Дальнем Востоке, в которых Япония стремит­ся играть основную роль. Речь идет о создании под руководством Японии некой «сферы сопроцветания», объединяющей капиталы и опыт азиатских государств и ресурсы Африканского континента. Япония стремится стать ведущей держа­вой в содействии экономическому развитию стран Африки. В 2001 г. она вышла на 2-е место в мире по программам государственной помощи.

Политика КНР в Африке . В последние двадцать лет активную африканскую политику проводит КНР. Ее отличительные черты сводятся к следующему:

1) КНР всячески подчерки­вает общность исторических судеб с африканскими государствами, позицио­нируя себя как «самую большую развивающуюся страну в мире» (у которой поэтому якобы просто не может не быть близости подходов в сфере между­народной политики с африканскими государствами, входящими в группу развивающихся стран);

2) КНР выражает готовность сотрудничать с любыми режимами, как бы выводя за скобки вопросы наличия в стране демократиче­ских свобод, соблюдения прав человека, борьбы с коррупцией и зашиты окру­жающей среды;

3) основная формула экономического сотрудничества КНР со странами Африканского континента — «сырье в обмен на инфраструктуру».

Некоторые дополнительные черты имеет китайская помощь африкан­ским государствам, которая на 2009 г. оценивалась в 5 млрд долл. в год. Так, проектами китайской помощи обязательно предусматривается предоставле­ние приоритета компаниям КНР при выборе подрядчика; закупки оборудо­вания и материалов по таким проектам также должны в приоритетном плане осуществляться в КНР. Кроме того, для реализации своих проектов помощи в Африке КНР практикует ввоз собственной и, что важно, обычной, т.е. неква­лифицированной, рабочей силы. Например, для сооружения магистральной шоссейной дороги в Анголе в эту страну было ввезено свыше 700 китайских рабочих, а в Замбии за период с 1991 по 2006 г. по мере увеличения количества проектов помощи, предоставляемой КНР, численность китайского населения возросла с 300 до 3 тыс. человек.

В зарубежных исследованиях механизм реализации китайской помощи аф­риканским странам получил название «Ангольский метод». Он состоит в следу­ющем. Для исполнения проекта помощи правительство КНР выделяет финан­совые средства не правительству страны-реципиента, а специально назначенной им китайской компании. Последняя осуществляет реализацию проекта, а вза­мен правительство африканской страны-реципиента предоставляет право ки­тайским предпринимателям участвовать в добыче полезных ископаемых либо через передачу им части акций национальной добывающей компании, либо пу­тем предоставления китайской стороне соответствующей лицензии.

Важнейшие экономические партнеры КНР в Африке — Ангола, Судан, Ни­герия (все — нефтепроизводители), а также ЮАР (2-е место по товарообороту), при этом Ангола является крупнейшим в Африке поставщиком нефти КНР. В свою очередь, КНР осуществляет в Анголе строительство целого ряда объек­тов инфраструктуры, включая главную железнодорожную линию страны.

Готовность КНР сотрудничать с любыми режимами на Африканском кон­тиненте позволила китайским компаниям заполнить вакуум, образовавшийся в нефтяной отрасли Судана после ухода из этой страны западных компаний в знак протеста против недемократического режима О. Башира. Уже в 2008 г. на КНР приходилось 55% суданского экспорта нефти. 13 из 15 зарубежных не­фтяных компаний, работающих в Судане, — китайские. В интересах наращи­вания суданского нефтяного экспорта в 2009 г. в стране был введен в эксплуа­тацию силами КНР гидроэнергетический узел Мероэ — второе по величине сооружение на реке Нил после Асуанской плотины. КНР поддерживал режим О. Башира и на международной арене: в 2004 г. Китай блокировал в Совете Безопасности ООН принятие американской резолюции, осуждающей геноцид в провинции Дарфур на западе Судана.

В январе 2011 г. при значительной поддержке американских политических и общественных кругов прошел референдум по вопросу независимости Юж­ного Судана, 98% участников которого высказались за отделение. Практиче­ская реализация результатов референдума неминуемо приведет к осложнению позиций китайских нефтяных операторов в стране, поскольку большая часть месторождений нефти окажется в Южном Судане, с властями которого при­дется пересматривать условия добычи углеводородов.

КНР стремительно увеличивает свою долю в нефтяном секторе Нигерии, занимающей на Африканском континенте 2-е (после Ливии) место по запа­сам нефти. Китайские компании активно интересуются не только нефтью, но и африканским рудным минеральным сырьем. КНР инвестировала порядка 170 млн долл. в минералодобывающий комплекс Замбии, главным образом в добычу главного минерального ресурса страны — меди.

Помимо реализации ресурсных проектов в последние несколько лет КНР проводит политику создания зон торгово-экономического сотрудничества в ряде африканских стран . Так, создана замбийско-китайская зона торгово- экономического сотрудничества. Аналогичные проекты реализуются на Мав­рикии, где проживает крупная китайская община (30 тыс. человек), и в ряде других стран. Создание зон торгово-экономического сотрудничества в Африке позволяет китайским компаниям обходить квоты на импорт китайской про­дукции, установленные в ряде стран Европы и США.

Важная роль в развитии отношений КНР с африканскими странами отво­дится Форуму по китайско-африканскому сотрудничеству (министерская кон­ференция). Первый такой форум прошел в 2000 г. в Пекине, второй — в 2003 г. в Аддис-Абебе, третий — в 2006 г. в Пекине. Наконец, последний, четвертый форум состоялся в 2009 г. в Шарм-эль-Шейхе (Египет). На нем был принят трехлетний план «стратегического партнерства в науке, технологиях и высшем образовании», в соответствии с которым КНР не только обучает африканских студентов, но и создает учебные заведения на континенте.

Российско-африканские отношения. Африканскому направлению рос­сийской дипломатии досталось тяжелое наследие. Начавшийся в 1980-х го­дах кризис в экономике и связанные с ним политические процессы в боль­шинстве стран Африки, равно как и перестройка в СССР, приведшая вскоре к распаду государства, негативно сказались на советско-африканских отно­шениях. Еще в советское время был утерян самый ценный дипломатический «капитал» — преемственность во внешней политике государства. Старая модель практически безоговорочной поддержки стран социалистической ориентации из-за серьезных финансовых трудностей перестала действовать, новая — не была выработана. Отношения с Африкой заняли одно из послед­них мест в шкале внешнеполитических приоритетов. В 1992 г. Россия закры­ла 9 посольств и 4 консульства на континенте. Перестало функционировать большинство представительств Союза советских обществ дружбы, культур­ных центров в странах Африки. Вплоть до 2006 г. ни один российский лидер так и не посетил крупнейшую часть Африканского континента — Африку южнее Сахары — беспрецедентная ситуация для практики дипломатических отношений с африканскими государствами ведущих стан Запада и БРИКС.

Поворот в африканском направлении российской внешней политики приходится на вторую половину 90-х годов , когда в общественном сознании и в настроениях правящей элиты начало складываться понимание опасности для национальных интересов России ориентации на однополярную структуру мира, которая привела к потере многих союзников и уменьшению нашей спо­собности влиять на положение дел в мире. Одним из «пробных шаров» при­знания многополярного устройства мира, наличия отличных от американских интересов за пределами стран бывшего Варшавского договора стала Концеп­ция российской политики в Африке 1994 г., которая была пересмотрена и до­полнена в 2000 г.

В начале текста Концепции предельно ясно обозначено, что африканская политика России является составной частью общей концепции внешнеполи­тической деятельности государства и направлена на обеспечение российских национальных интересов применительно к Африке с учетом специфики от­дельных стран континента. Африка располагает крупным потенциалом для участия в глобальном политическом и торгово-экономическом сотрудниче­стве, без африканских государств невозможна целостная система международ­ной безопасности. Россия объективно заинтересована в сотрудничестве с аф­риканскими государствами в укреплении глобальной безопасности.

Для реализации африканской политики России Концепция предусма­тривает развитие политических связей на разных уровнях, сотрудничество по линии парламентов и исполнительной власти. Также предусматривается со­трудничество отдельных российских регионов с африканскими государствами с помощью и под эгидой МИД России. Поощряются различные негосудар­ственные формы сотрудничества, помощь предпринимателям и частному биз­несу. Концепция прослеживает взаимосвязь между стабильностью в Африке и ролью международного сообщества, региональными и субрегиональными организациями. Предусматривается следующая схема: ООН — Африканский союз — субрегиональные организации — все заинтересованные государства. Чем выше степень координации усилий всех заинтересованных сторон, тем больше эффективность действий.

Пауза, возникшая в российско-африканских отношениях на рубеже 80-х—90-х годов, преодолена, поступательно развиваются двусторонние от­ношения России с африканскими государствами. Между Россией и Африкой ведется активный и плодотворный диалог по проблемам мировой политики. В него вовлечены главы государств, правительств, парламентов, другие офи­циальные лица. Стратегический курс в отношении Африки был озвучен пре­зидентом Российской Федерации Д. А. Медведевым в ходе его визитов в Анго­лу, Египет, Намибию и Нигерию в июне 2009 г. Президент отметил, что Россия чуть не опоздала с развитием отношений с Африкой. «Нужно было раньше на­чинать работу с нашими африканскими партнерами, тем более что со многими из них у нас связи не прерывались, они насчитывают десятилетия развития отношений дружбы», — заявил президент.

Для закрепления и расширения данной тенденции существуют объектив­ные предпосылки. Это и общность взглядов на основные глобальные про­блемы, и практически полное совпадение позиций по ключевым проблемам международных отношений. В Африке осознают, что без активного участия России система мировых связей будет неполной, стараются использовать ав­торитет и вес нашей страны на мировой арене для недопущения формирова­ния монополярной системы международных отношений.

Сотрудничество России с африканскими странами на международной аре­не составляет на сегодняшний день наиболее значимую и динамичную сферу. Их подходы к актуальным международным проблемам как никогда близки. Ни по одному значимому международному вопросу Россия и страны Афри­ки не имеют принципиальных разногласий. Африка помогает РФ реализовать ее приоритетные внешнеполитические задачи многочисленностью и спло­ченностью своих голосов в международных структурах. По приблизительным подсчетам, на сессиях Генеральной Ассамблеи ООН африканские страны голосуют аналогично с Россией в 70—80% случаев. В настоящее время сфе­рой наибольшего совпадения взаимных интересов и наиболее динамичного международного взаимодействия России с африканскими государствами яв­ляется противодействие новым вызовам и угрозам, которые не обошли сторо­ной и Черный континент. Среди них — транснациональная организационная преступность, незаконная торговля оружием, межэтнические и региональные конфликты, международный терроризм, невиданные ранее инфекционные болезни. Африканские страны поддерживают предложения России о создании глобальной системы противодействия современным угрозам и вызовам и при­нимают участие в ее формировании.

Многие государства Африки рассматривают Россию как страну, готовую оказать помощь в становлении сбалансированной модели обеспечения безо­пасности на континенте. Африканцы выражают готовность к диалогу с нами по широкому кругу проблем, среди которых — различные аспекты разоруже­ния, создание безъядерных зон, укрепление международных и региональных механизмов предотвращения и урегулирования конфликтов.

В настоящее время Россия исходит из необходимости комплексного под­хода к проблематике безопасности, обязательного учета уставных функций СБ ООН по контролю и санкционированию миротворческой деятельности, согласования общеприемлемой схемы формирования структур по поддер­жанию мира, осуществлению превентивных и постконфликтных акций при транспарентности и скоординированности действий со стороны всех членов международного сообщества.

Активная вовлеченность мирового сообщества в африканские дела про­диктована не только заинтересованностью в укреплении глобальной стабиль­ности и гармоничном развитии мира, но и тем, что в XXI в. Африка может стать для России значимым источником многих видов сырья, емким рынком сбыта товаров (население более 700 млн человек), сферой выгодного вложения капиталов. Необходимо отметить и то обстоятельство, что если удельный вес машин и оборудования в российском экспорте в целом не достигает и 10%, то в экспорте в Африку эта доля составляет 20%.

На взаимовыгодной основе развиваются двусторонние торгово-эконо- мические связи. Особое внимание уделяется их «подтягиванию» до уровня нашего политического взаимодействия. Важная роль в этом отводится повы­шению эффективности деятельности существующих и формированию новых межправительственных комиссий по экономическому и научно-техническому сотрудничеству (с Анголой, Гвинеей, Намибией, Нигерией, Эфиопией, ЮАР). Россия предпринимает целенаправленные усилия по продвижению интере­сов отечественных деловых кругов на континенте, по содействию реализации крупных двусторонних проектов силами наших государственных и предпри­нимательских структур. В ряде африканских государств успешно реализуются перспективные проекты в горнодобывающей отрасли (бокситы, алмазо- и зо­лотодобыча), энергетике, черной металлургии, химической промышленности, рыболовстве, торговле, в области поставок автотехники, авиатехники (вклю­чая работу наших авиаторов). При участии российских структур в Африке осуществляется ряд крупных инвестиционных проектов. В Африке успешно действуют «Алроса», «Евраз», «Ренова», «Русал», «Фактор» и некоторые другие российские компании.

Россия принимает участие в финансировании программы МВФ по соз­данию африканских региональных центров оказания технической помощи, направленной на укрепление кадрового и организационного потенциала стран Африки, а также оказывает содействие Африке в сфере здравоохране­ния. Особое место в российско-африканских отношениях занимает военно-техническое сотрудничество. В числе покупателей — такие страны, как Анго­ла, Эфиопия, Нигерия.

Важным направлением российско-африканского сотрудничества было и остается содействие в подготовке африканских кадров (в России и в самих африканских странах). В России в настоящее время обучаются более 4 тыс. африканцев, большинству из них предоставляются стипендии за счет россий­ского федерального бюджета. В последние годы начали развиваться научно-технические связи, в том числе и в сферах высоких технологий — ядерной энергетике, астрофизике, исследованиях и использовании космического про­странства в мирных целях (например, с Нигерией, ЮАР). Большое внимание уделяется обеспечению и защите прав российских граждан в Африке с особым акцентом на решение острого гуманитарного вопроса — возвращение на роди­ну российских граждан, захваченных в ходе конфликтов.

Начало XXI в. характеризуется определенным поворотом в африканском направлении российской внешней политики. Настойчивым стремлением стало использование реальных возможностей для осуществления стратегиче­ских установок, совершенствования содержания и форм развития взаимовы­годного сотрудничества, отвечающего долгосрочным интересам нашей стра­ны. Ключевой задачей нынешнего этапа является дальнейшее расширение международно-правовой базы, способствующей наполнению конкретным со­держанием различных аспектов двусторонних и многосторонних отношений. Хотя в ближайшем будущем Африка и не займет ведущего места в российских внешнеполитических и внешнеэкономических приоритетах, роль в них как отдельных африканских государств, так и всего континента в целом будет не­уклонно повышаться.

Литература

Современные международные отношения: учебник / Под ред. А.В. Торкунова, А.В. Мальгина. М.: Аспект Пресс, 2012. С.336-381.

[1] Помимо САДК и ЭКОВАС на Африканском континенте имеются Восточно-Африканское сообщество (ЕАС), Западно-Африканский экономический и валютный союз (ВАЕМУ), Общий рынок для Восточной и Южной Африки (КОМЕСА), Экономическое сообщество центральн о- африканских государств (ЭККАС), Экономическое и валютное сообщество Центральной Африки (КЕМАК), Южно-Африканский таможенный союз (САКУ).

Источник