Лето с моникой рецензия
Режиссер: Ингмар Бергман
Страна: Швеция
Год: 1953
Среди героев бергмановских фильмов не часто встретишь представителей городских низов, и это понятно – установка на экзистенциальную проблематику требует известного отвлечения от повседневности бытовых неурядиц. «Лето с Моникой» как раз такой фильм – здесь нет ни художников на пленэре, ни профессоров в загородных усадьбах, а есть суровый рабочий квартал портового города и двое молодых людей, выходцев из городской бедноты – Моника и Харри. Формально эта история об их любви, которая, столкнувшись с убогой реальностью, разлетелась в щепки, – по крайней мере так фильм обычно описывают, и таким он намеренно пытается притворяться. Хотя даже при первом просмотре, среди прочих противоречивых чувств, возникает иррациональное ощущение беспокойства, как будто, говоря о любви, Бергман рассказывает о чем-то совершенно недозволенном и потустороннем.
Фильм начинается со сцены знакомства героев, снятой в антураже, который впоследствии успешно умыкнет Годар, заменив крепких шведов в робах на изящных французов в летних костюмах: кафе, соседние столики, у нее нет спичек, у него есть спички. Случайное знакомство происходит после того, как Харри только с четвертого раза смог поджечь Монике сигарету. Но, в отличие от годаровских французов, у Бергмана именно Моника становится инициатором первого свидания, даже с чрезмерной настойчивостью приглашая Харри в кино. Следующим вечером они смотрят дешевую драму о вынужденном расставании – Моника рыдает, Харри зевает – с помощью которой Бергман иронически обыгрывает и разом отсекает трагедийно-мелодраматическую интерпретацию своего сюжета. Затем герои прогуливаются, целуются на фоне огромного светлого неба, смыкающегося с горизонтом, спешат на трамвай и постепенно из их слов, жестов и взглядов возникает опустошающая уверенность в печальных последствиях их отношений. К этой мысли Бергман подводит зрителя мягко, как будто заманивает его в ловушку, тот, впрочем, следует за ним добровольно, не в силах оторваться от гипнотического повествования, так же как Харри следует за соблазнительной Моникой, бездумно закрывая глаза на вполне прозрачные намеки, бежать подальше.
Так уже в раннем «Лете с Моникой» проявляется один из постулатов художественного мышления Бергмана, согласно которому внутренний мир женщины непостижим и неизъясним. В буквальном смысле эта идея воплощается в Элизабет Фоглер, героине «Персоны», которая из-за так и не раскрытого внутреннего кризиса перестает разговаривать, а вот видения (зацикленные, кстати, на женщине) профессора Борга доступны зрителю как часть повествования «Земляничной поляны». И Харри почти тот же профессор Борг в начале жизни: простодушный юноша, наполненный невинными помыслами и тягой к неизведанному, воплотившемся для него в Монике. Однако ирония в том, что и Моника еще только наивная девочка, ищущая исполнения своих незамысловатых желаний. Для Харри она становится femme fatale, но без умысла, а только по своей (само)разрушительной женской природе, присущей бергмановским героиням.
Понимая это, зритель начинает нешуточно волноваться за Харри. И даже вечерняя сцена в квартире Моники, после которой она сбегает из дома, вряд ли меняет к ней отношение. Харри позволяет девушке переночевать на отцовском катере, а на следующий день, наплевав на работу, герои отправляются в плавание.
Так начинается путешествие в лето – возможность, данная им как бы авансом, незаслуженно и только по праву молодости – вырваться из мрачной реальности городского быта в пространство, будто вынесенное из естественного порядка вселенной (или даже божественного замысла). Здесь отменяются все социальные условности, герои развоплощаются до первобытного состояния – нагие на лоне природы, они заново учатся произносить слова (эпизод с пением), обращаться с предметами и любить друг друга.
В этой части фильма достигается невероятное смятение чувств, когда осознание фальшивой природы этого рая и будущего жестокого из него изгнания сталкивается с непреодолимым и преступным желанием продлить его как можно дольше — целомудренный зритель вполне обоснованно может уличить себя в лицемерии.
Источник
Ретроспектива #5. «Лето с Моникой»
«Лето с Моникой», к сожалению, не входит в список самых цитируемых фильмов Бергмана, хотя, казалось бы, несчастная первая любовь, в отличие от рвущейся кинопленки, была в жизни каждого. Но, несмотря на недостаток популярности, двенадцатый фильм Бергмана, возможно, является самым важным в его карьере. Эта простая история любви актуальна до сих пор, а в свое время она повлияла на самых ярких представителей французской новой волны.
В фильме рассказывается про двух подростков, которые устали от боли повседневной жизни. Гарри Люнд трудится в какой-то посудной лавке, основная специализация которой – говорить ему, что он никчемен. Монику на работе домогаются абсолютно все, даже асексуалы, просто чтобы быть в тренде. Ее все характеризуют такими эпитетами, как «шлюха» и «гулящая девка» (потому что, как окажется позже, разбираются в женщинах лучше, чем Гарри), (хочу сразу заметить, что я не сексист, см. абзац ниже). Им обоим надоедает жить по таким правилам, и они решают сбежать.
Несмотря на то, что фильм называется «Лето с Моникой», намекая, что главный герой Гарри и что это его coming of age фильм, кажется, что Моника все-таки более сложный и прописанный персонаж. Ее увлечение мужчинами не просто хобби, а следствие проблем в семье. У нее пьющий отец (возможно, и мать). Они, являясь многодетной семьей, живут в бедности, в маленькой съемной комнате. У Моники вообще не было личного пространства, и работать пришлось с раннего возраста, чтобы дома были хоть какие-то деньги. А еще она фанатка фильмов о любви, где все всегда хорошо заканчивается. Естественно, что после всего этого она смотрит на мужчин, как на спасителей, которые могут вырвать ее из этой монотонной жизни.
Какое-то время таким был для нее Гарри. Но в реальности любовь имеет свойство заканчиваться, и в их отношениях наступает такой период, когда все в твоем партнере тебя раздражает. А Моника еще и забеременела. Поэтому им приходится вернуться в город. В последнем акте «Лето с Моникой» становится фильмом ужасов. По-другому невозможно описать тревогу при виде того, как изменился Гарри: наивный и улыбчивый юноша превратился в старика.
В фильме очень важны контрасты: между тесными пространствами, в которых Гарри и Моника живут в городе и открытостью шведской природы; между мечтой и реальностью. Они думали, что любовь их спасет, а она превратила их в dead inside.
На первый взгляд это простая, трогательная история про любовь. Но фильм оказался во многих аспектах прорывным для своего времени. Это связано с тем, что после кризиса в Швеции ввели высокий налог, и многие продюсеры уехали делать кино в других странах. Поэтому Бергману дали небольшой бюджет и особо не контролировали, чтобы выпустить уже что-то хорошее. Поэтому в фильме такое смелое количество обнаженки. Конечно, когда мы сейчас смотрим на кусочек груди Андерссон, мы думаем, что это ерунда, тем более по меркам нынешнего европейского авторского кино, знаком качества которого является количество некрасивых вагин в кадре, но в пятидесятые это было круто. На рынке американского грайндхауса картину даже продавали под названием «Моника: история плохой девчонки». А Вуди Аллен, по его словам, после сеанса помнил только эпизод с обнаженной Андерссон. И, хотя это было его первое знакомство с режиссером, он уже считал Бергмана лучшим в мире.
А звезда французской новой волны Жан-Люк Годар сказал, что «Лето с Моникой» для их поколения было чем-то вроде «Рождения нации» для классического кино. По его мнению, это самый оригинальный фильм самого оригинального режиссера.
Молодого француза впечатлила сцена, когда Харриет Андерссон в течение минуты смотрит в камеру, а та медленно на нее наезжает и концентрируется исключительно на героине. В этот момент ты забываешь про остальной фильм и остаешься один на один с Моникой. Ее выражение лица как будто говорит тебе: «Давай, осуждай меня, если хочешь». Когда Годар снимал «На последнем дыхании», он вдохновлялся «Летом с Моникой». Франсуа Трюффо снимал «400 ударов» (которые точно окажутся в этой рубрике) так же под влиянием этого фильма.
Благодаря критикам, Бергмана судят по фильму «Персона», хотя для рядового зрителя вроде меня это худший его фильм (для эстетов, которые любят сидеть с умным видом и делать вид, что все понимают, конечно, лучший). Но, на самом деле, он совсем не заумный режиссер, и большинство его фильмов про общечеловеческие вечные проблемы, поэтому они будут понятны каждому даже без чтения Юнга перед просмотром. И «Лето с Моникой» отличный вариант, чтобы начать знакомство с лучшим режиссером XX века.
PS. Пишите в комментариях, почему фильм «Персона» великий. И подписывайтесь на телеграм-канал автора
Источник
drugoe_kino
Это — другое кино. Совсем другое. Старое. Черно-белое. Оно было другим пятьдесят лет назад. Другим остается и сегодня.
Спокойная камера и минимальный саундтрек — непростая простота Бергмана.
Моника – продавщица в овощной лавке. «Умри, но не давай поцелуя без любви» — это не про нее. В кафе она сама знакомится с восторженно глазеющим на нее парнем, лопоухим чистеньким щеночком. Идут в кино, она рыдает от сочувствия и зависти к красивым платьям героини, он тает от нежности к ней. Роман завязан и требует жертв. И жертвы будут.
Моника живет в одной комнате с родителями и кучей малолетних братьев и сестер. Мать что-то готовит, дети шумят, Моника читает. Приходит подвыпивший отец, бестактно шутит. Моника кидает вещи в чемодан и гордо покидает бедный родительский кров. (Каким волшебным образом этот бедный родительский кров через двадцать лет превратится в шведский рай для всех? А может быть, и не превратится. Что мы на самом деле знаем об этом рае)?
Моника с чемоданом является к влюбленному парню. Но он не может оставить ее у себя! У него папа-инженер, и тетя часто заходит! (Каким волшебным образом эти целомудренные шведские парни через двадцать лет устроят сексуальную революцию? А может быть, и не устроят. Что мы на самом деле знаем об этой революции?) Поэтому он берет ключи от папиной лодки-моторки, бросает работу на посудном складе и – прочь из города, в лето с Моникой!
Нежная любовь в красивых пейзажах. (Зоркий женский взгляд отмечает и небритые подмышки героини, и ее монументальные трусики-шаровары из белого сатина. В таких, только черных, следовало являться на уроки физкультуры в моей школе еще в конце 60-х. Трикотажные трусики-плавки считались неприличными.)
Встреча с прежним другом Моники. Драка. Грязная и подлая. Честная и справедливая. (Каким волшебным образом через двадцать лет драка в кино превратится в шоу, которое будут оценивать с позиций «красивая-некрасивая»? И зачем? Это девальвируют драку).
Осень. Свадьба, потому что Моника беременна. Рождение ребенка. Моника – ленивая мать и капризная жена. Ей скучно ждать, когда ее муж-электрик выучится в вечернем институте на инженера. У нее появляется любовник, и когда муж об этом узнает, она бросает и его, и ребенка. Все. Сюжет исчерпан. А описать интерьеры и мизансцены – невозможно. Проще посмотреть фильм.
Я присматриваюсь к старухам. В метро, в поликлинике, в пенсионном фонде, на лавочке у подъезда. Я пытаюсь угадать Монику. Вон та, фасонистая, пытающаяся держать спину? Или побирушка у церкви? Или вот эта, на лавочке, в чистеньком белом платочке с прозрачными всепрощающими глазами и перекрученными артритом руками? История ведь не шведская. Перемените интерьеры и снимайте в любой стране в любое время. Если хватит таланта.
Что стало с Моникой? От лени и скуки пошла по рукам? От той же лени и от той же скуки примкнула к красным бригадам? А скорей всего, прибрал ее к рукам волевой вдовец с тремя детьми, приставил к плите и колыбели, и она смирилась, втянулась и сидит сейчас достойно прожившая жизнь фру Моника в каком-нибудь шведском ЖЖ и постит против абортов и в защиту бабочек и зайчиков. И искренне не помнит того лета.
А герой? Что ж, он из тех, про которых говорят, что на них земля держится. Он упорно растил ребенка, получал образование и строил свой шведский социализм. Он постит в защиту трамваев и против глобального потепления. Он помнит то лето: у него же остался ребенок. Но он забыл, как раз за разом поднимался в той подлой драке. Он стал политкорректным.
Это другое кино. Это совсем-совсем другое кино. Это кино не о превратностях любви. Это кино о выборе. О том, что мы раз за разом выбираем жизнь без падений, зная, что платить за это придется отсутствием взлетов.
А потом смотрим ДРУГОЕ КИНО. С красивыми драками, неземными страстями и пограничными психическими ситуациями. Утешаемся.
Источник