Этот вопрос занимал нескольких писателей-философов.. . Кстати, каких?
Есть ли у Вас свой вариант ответа?
Куда деваются утки, когда пруд замерзает ? Может, вы случайно знаете? Дж. Д. Сэлинджер
Нью-Йорк вообще страшный, когда ночью пусто и кто-то гогочет. На сто миль слышно. И так становится тоскливо и одиноко. Ужасно хотелось вернуться домой, потрепаться с сестренкой. Но потом я разговорился с водителем. Звали его Горвиц. Он был гораздо лучше того первого шофера, с которым я ехал. Я и подумал, может быть, хоть он знает про уток. — Слушайте, Горвиц, – говорю, – вы когда-нибудь проезжали мимо пруда в Центральном парке? Там, у Южного выхода? — Что-что? — Там пруд. Маленькое такое озерцо, где утки плавают. Да вы, наверно, знаете. — Ну, знаю, и что? — Видели, там утки плавают? Весной и летом. Вы случайно не знаете, куда они деваются зимой? — Кто девается? — Да утки! Может, вы случайно знаете? Может, кто-нибудь подъезжает на грузовике и увозит их или они сами улетают куда-нибудь на юг? Тут Горвиц обернулся и посмотрел на меня. Он, как видно, был ужасно раздражительный, хотя, в общем, и ничего. — Почем я знаю, черт возьми! – говорит. – За каким чертом мне знать всякие глупости? — Да вы не обижайтесь, – говорю. Видно было, что он ужасно обиделся. — А кто обижается? Никто не обижается.
Сэлинджер, Джером Дэвид. 1 января 1919, Нью-Йорк — 28 января 2010, Корниш, Нью-Гэмпшир.
Из опыта наблюдения:
В Калининграде утки обычно зимую на Нижнем пруду (ранее он был ручьем, потому вода в нём хоть и медленно, но движется, а потому замерзает оно медленнее) Нижний пруд (Шлосстайх)
А другой раз можно наблюдать как стая уток норовит поселиться у своих собратьев, обитающих на пруду Калининградского Зоопарка.. .там и покормиться есть чем.. .когда уж совсем невмоготу
или перебираются ближе к Прегелю (Преголе) и кормятся там.. .изредка выбираясь на берег.. .и нередко компанию им составляют чайки
Ответ в лучших традициях Гис? )) Добавим немного лирики?
Он знал это, папа. А ты нет. Ты сказал, что этого никто не знает и что в этом их счастье. Может, ты и прав, может, это был самый красивый ответ, но я нуждалась в правильном ответе, мне позарез нужно было знать, куда они улетают. Теперь наконец я это знаю. Теперь я знаю, куда улетают утки, когда пруд замерзает. А ты хочешь знать — куда? Они возвращаются домой. /Л.Ликальци, «Я — нет»/
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
. Но самое смешное, что думал-то я все время о другом. Сам наворачиваю, а сам думаю про другое. Живу я в Нью-Йорке, и думал я про тот пруд, в Центральном парке, у Южного выхода: замерзает он или нет, а если замерзает, куда деваются утки? Я не мог себе представить, куда деваются утки, когда пруд покрывается льдом и промерзает насквозь. Может быть, подъезжает грузовик и увозит их куда-нибудь в зоопарк? А может, они просто улетают?
. — Ладно, — говорю. И вдруг вспомнил: — Скажите, вы видали тех уток на озере у Южного выхода в Центральной парке? На маленьком таком прудике? Может, вы случайно знаете, куда они деваются, эти утки, когда пруд замерзает? Может, вы случайно знаете? Я, конечно, понимал, что это действительно была бы чистая случайность. Он обернулся и посмотрел на меня, как будто я ненормальный. — Ты что, братец, — говорит, — смеешься надо мной, что ли?
. — Слушайте, Горвиц, — говорю, — вы когда-нибудь проезжали мимо пруда в Центральном парке? Там, у Южного выхода? — Что-что? — Там пруд. Маленькое такое озерцо, где утки плавают. Да вы, наверно, знаете. — Ну, знаю, и что? — Видели, там утки плавают? Весной и летом. Вы случайно не знаете, куда они деваются зимой? — Кто девается? — Да утки! Может, вы случайно знаете? Может, кто-нибудь подъезжает на грузовике и увозит их или они сами улетают куда-нибудь на юг? Тут Горвиц обернулся и посмотрел на меня. Он, как видно, был ужасно раздражительный, хотя, в общем, и ничего. — Почем я знаю, черт возьми! — говорит. — За каким чертом мне знать всякие глупости? — Да вы не обижайтесь, — говорю. Видно было, что он ужасно обиделся. — А кто обижается? Никто не обижается. Я решил с ним больше не заговаривать, раз его это так раздражает. Но он сам начал. Опять обернулся ко мне и говорит: — Во всяком случае, рыбы никуда не деваются. Рыбы там и остаются. Сидят себе в пруду, и все. — Так это большая разница, — говорю, — то рыбы, а я спрашиваю про уток. — Где тут разница, где? Никакой разницы нет, — говорит Горвиц. И по голосу слышно, что он сердится. — Господи ты боже мой, да рыбам зимой еще хуже, чем уткам. Вы думайте головой, господи боже! Я помолчал, помолчал, потом говорю: — Ну ладно. А рыбы что делают, когда весь пруд промерзнет насквозь и по нему даже на коньках катаются? Тут он как обернется да как заорет на меня: — То есть как это — что рыбы делают? Сидят себе там, и все! — Не могут же они не чувствовать, что кругом лед. Они же это чувствуют. — А кто сказал, что не чувствуют? Никто не говорил, что они не чувствуют! — крикнул Горвиц. Он так нервничал, я даже боялся, как бы он не налетел на столб. — Да они живут в самом льду, понятно? Они от природы такие, черт возьми! Вмерзают в лед на всю зиму, понятно? — Да? А что же они едят? Если они вмерзают, они же не могут плавать, искать себе еду! — Да как же вы не понимаете, господи! Их организм сам питается, понятно? Там во льду водоросли, всякая дрянь. У них поры открыты, они через поры всасывают пищу. Их природа такая, господи боже мой! Вам понятно или нет? — Угу. — Я с ним не стал спорить. Боялся, что он разобьет к черту машину. Раздражительный такой, с ним и спорить неинтересно. — Может быть, заедем куда-нибудь, выпьем? — спрашиваю. Но он даже не ответил. Наверно, думал про рыб. Я опять спросил, не выпить ли нам. В общем, он был ничего. Забавный такой старик. — Некогда мне пить, братец мой! — говорит. — Кстати, сколько вам лет? Чего вы до сих пор спать не ложитесь? — Не хочется. Когда я вышел около Эрни и расплатился, старик Горвиц опять заговорил про рыб. — Слушайте, — говорит, — если бы вы были рыбой, неужели мать-природа о вас не позаботилась бы? Что? Уж не воображаете ли вы, что все рыбы дохнут, когда начинается зима? — Нет, не дохнут, но. — Ага! Значит, не дохнут! — крикнул Горвиц и умчался как сумасшедший.
Стали сегодня Вы японскими. Спите спокойно Дикие гуси!
Пролётный дикий гусь! Скажи мне, странствия свои С каких ты начал лет?
Птичка божия не знает Ни заботы, ни труда; Хлопотливо не свивает Долговечного гнезда; В долгу ночь на ветке дремлет; Солнце красное взойдёт, Птичка гласу бога внемлет, Встрепенётся и поёт. За весной, красой природы, Лето знойное пройдёт — И туман и непогоды Осень поздняя несёт: Людям скучно, людям горе; Птичка в дальные страны, В тёплый край, за сине море Улетает до весны.
Дерево — на сруб. А птицы беззаботно Гнёздышко там вьют!
ЗЫ: . Кстати, великий Исса радостно сообщает нам, что в его саду расцвел «круглощекий» пион. Джером Д.Сэлинджер. Cимор: Введение.
Источник
Нет, не на юг. Куда деваются утки зимой?
Утиные стаи — неотъемлемый атрибут наших водоёмов. И даже в холодную пору многие с удивлением замечают их плавающими в проталинах, среди ледяных наростов.
При этом утки считаются перелётными птицами. В чём же тут дело? Неужели им не хочется понежиться в тёплых краях? Или коварные сотрудники коммунальных служб подрезают им крылья? Или экология больших городов необратимо подорвала их здоровье и отняла способность к долгим перелётам?
Сегодня “Умный журнал” попробует разобраться в этой ситуации.
Когда не нужен Шенген
Утки — действительно перелётные птицы. Однако к перелётам их побуждает отнюдь не боязнь холодов, а потребность в водном пространстве. Ведь при нормальных условиях открытой воды в наших широтах зимой практически не остаётся.
То есть, даже перелетая, утки двигаются хоть и южнее, но отнюдь не в самые тёплые края. Нередко они любят пережидать зиму во Франции и Великобритании — и куда-то дальше почти не забираются.
В просвещённой Европе этим гостям всегда рады. и даже, по своему обыкновению, готовы бороться за их права.Так, в нескольких крупных городах Туманного Альбиона организована специальная дорожная разметка — она которая выделяет этим пернатым участок асфальта, где они могут прохаживаться, не боясь столкнуться с чьим-то ботинком или велосипедным колесом.
А дома — лучше!
Впрочем, похоже, такие блага всё-таки кажутся уткам слишком вычурными — а более насущные потребности неплохо удовлетворяются и на насиженной территории.
Этому помогает, как ни странно, городская канализация.
“Технические и канализационные воды, которые сбрасываются в Москву-реку и Яузу, не дают схватиться льду и делают эти места пригодными для уток. Да, вода действительно не очень чистая, но при этом нигде массовой гибели птиц не замечено” — отмечает кандидат биологических наук, ведущий научный сотрудник кафедры зоологии позвоночных биологического факультета МГУ Ксения Авилова.
Наличие открытой воды напрочь отбивает у уток охоту к дальним перелётам. Если они куда и исчезают из привычных прудов и парков, то лишь перемещаются на сравнительно небольшое расстояние — к более-менее просторным проталинам.
Кормить хлебом — можно!
Всё-таки, зима — не самое изобильное время года, поэтому важную роль в “оседлости” уток играет традиционная активность населения. Да и власти смотрят на их кормление спокойнее, чем на кормление тех же голубей — ведь обитающие в воде птицы не оставляют за собой напрочь загаженных площадей.
Кормить уток лучше всего зерном: пшеницей, просом, овсяной крупой. Но, вообще, эти птицы в еде неприхотливы. Они с удовольствием съедят мелко нарезанную морковку или капусту. Да и хлеб, вопреки народному поверью, не представляет для них опасности.
Это подтверждает и заведующий отделом птиц Московского зоопарка Николай Скуратов:
“Хлеб уткам тоже можно есть, даже чёрный, хотя белый для них всё-таки лучше. То, что такая еда для птиц вредна, — народное сказание, которое пошло, видимо, из рекомендаций для рациона птиц на птицефабриках. Там животные сидят в клетках, и кормить их хлебом просто экономически невыгодно. А для уток в живой природе он не вреден, даже полезен. Всё равно какую-то еду они и сами находят — например, достают со дна растения”.
