Ижевский пруд

Заводские же пруды всегда имели размеры на порядок больше, а конструкция заводской плотины отличалась значительной сложностью и более высокой степенью надёжности. Тщательно отработанные при закладке десятков заводов методы возведения плотин и обустройства прудов достигли расцвета на Урале к середине XVIII века.

Возникновение пруда и его дальнейшие изменения неразрывно связаны с историей плотины. Два этих объекта определяли производственное, градостроительное, бытовое и экологическое своеобразие Ижевска.

Плотина и пруд в 1760-1806 годах

Известно, что А.С. Москвин лично и крайне жестко надзирал за теми, кто утрамбовывал глину, требуя соблюдения технологии. Жестокости сопровождали возведение объекта, но периодически муссировавшиеся позже слухи о том, что плотина Ижевского завода якобы «построена на костях», все же не имеют никаких реальных оснований. Это обычные фольклорные преувеличения, известные и по всем другим уральским плотинам.

Каркас плотины сколачивался из толстых сосновых и дубовых бревен. Их стягивали железными полосами, болтами и обручами. Пустоты набивали слоями глины и хвои. Бревенчатые устои укрепляли глиной, ставили их вдоль затапливаемой стороны и близ прорезов.

Плотина сооружалась в строго уральских традициях — по точному образцу заложенной годом раньше теми же специалистами плотины на реке Вотке. Возведение ижевской плотины стало самой крупной акцией по формированию новой, искусственной среды города-завода.

Плотина первоначально сотояла из трех частей:

1. Земляная насыпь с мощным фундаментом из глины, утрамбованной в траншеях.
2. Береговые укрепления из ряда шпунтовых свай с обвязкою их продольными брусьями.
3. Гидроэнергетическая система — вешние и ларевые прорезы, водяные колеса и т.д.

Позже появились дополнительные укрепления и особые дорожные покрытия, а гидроэнергетическая система, наоборот, практически исчезла.

Методы обустройства Ижевского пруда (в частности, подготовки его ложа) имели специфические особенности, характерные, судя по всему, для середины XVIII века в данном регионе. Приходится заключить, что ижевские строители действовали в 1760-1761 годах довольно халатно. Как свидетельствуют водолазы, на дне пруда возле плотины до сих пор выступают пни высотой до полутора метров. На отдаленных же участках никакой подготовки ложа пруда вообще не проводилось.

Только в июне 1763 года все было закончено, ансамбль плотины сложился, запас воды скопился, и поэтому были впервые подняты заслонки лагерей. Воды Ижа начали приводить в действие пять первых кричных молотов. Пятнадцатого ноября того же года шуваловский частный завод на Иже был передан за долги в казну.

Общая длина плотины (с насыпью по низменному берегу) составляла тогда 280, а высота 4 сажени. Периодически эти размеры увеличивались, так как плотину подсыпали и укрепляли. Именно она и в XVIII, и в XIX веке оставалась наиболее технически сложным элементом общего заводского комплекса. Одновременно с плотиной значительно изменялись по всем направлениям и очертания пруда.

Тысяча семьсот шестьдесят третий год, когда заработал железоделательный завод, следует считать также годом «рождения» (точнее, формирования зеркала) заводского пруда. Появление его оказало значительное воздействие на всю природную среду в бассейне Ижа, что может быть прослежено биологами. Историки же и психологи могли бы выявить воздействие пруда на формирование «ижевского характера».

Бесспорно, и окрестные удмурты воспринимали, как чудо, неожиданное появление в их прежних владениях огромного искусственного водоема, вода из которого вращала десятки колес. Ничего подобного ни здесь, ни в прежних местах своего обитания удмурты еще не видели. Однако каких-либо фольклорных материалов, связанных с Ижевским прудом, не известно.

Двадцать седьмого и двадцать восьмого июня 1775 года первый и единственный раз за всю историю Ижевска хозяйство плотины подверглось катастрофическому разрушению. Захватившие завод пугачевцы сожгли водяные колеса и лари, а также стоявшие близ плотины кричные фабрики и пильные мельницы. Если бы эта вакханалия продолжилась еще несколько дней, то плотина была бы полностью разрушена, а пруд спущен.

Осенью 1775 года асессор А.И.Обольянинов, принявший Ижевский завод вместо казненного пугачевцами полковника Ф.Ф.Венцеля, докладывал: «Ижевский завод раззорен и сожжен весь без остатка и следует оный вновь совсем построить» . За пять последующих лет завод, и плотина были восстановлены, хотя и не в прежнем масштабе.

Настоящее, «второе рождение» плотины произошло позже, в связи с основанием здесь оружейного производства (1807 год) и передачей завода из горного ведомства в военное (1809 год).

Плотина и пруд в 1807-1917 годах

Сложнейшая гидроэнергетическая система на Ижевском пруду включала в себя как плотину со всеми ее укреплениями и прорезями, так и идущие от нее на десятки метров к югу водоводы, турбины, водяные колеса, ременные передачи и т.д. Все это действовало только благодаря запасу «рабочей» воды. «Мертвая» вода, лежавшая ниже порога прорезов, могла быть полезна (в случае, если уровень пруда опускался до нее) только рыболовам.

Самые первые масштабные работы по реконструкции плотины начали проектировать с лета 1815 года. К ним оказались привлеченылучшие силы, в том числе выдающийся зодчий, ученик и помощник великого А.Д.Захарова, С.Е.Дудин.

Было решено увеличить высоту плотины до 3 аршин, а также расширить ее, чтобы «продиводействовать давлению назначенного вновь скопа воды». Также с тревогой отмечалось, что «деревянное укрепление берега плотины пришло в гнилость» от «воздушных непогод» и «сильных ветров, происходящих со стороны пруда». Работы были завершены 7 июня 1824 года.
Кроме того, в 1834 году ижевцы произвели «возобновление и упрочнение верхней части плотины», а на следующий год устроили там «каменное шоссе».

О важности проведенных работ может свидетельствовать то, что сам Николай I пожаловал 26 феврвля 1836 года Елфимову (майору корпуса инженеров путей сообщения, отвечавшему за производство работ с 1832 года), ставшему уже подполковником, «в награду полезных трудов его по производству на Ижевском оружейном заводе гидравлических работ единовременно 3000 рублей ассигнациями».

Обновленный, значительно увеличившийся по площади зеркала Ижевский пруд стал важнейшим градоформирующим ядром оборонного города-завода («города Ижа», как стал именовать его А.Ф. Дерябин).

Пруд определял не только важнейшие архитектурные ансамбли Ижевска, но еще и в какой-то степени воздействовал на формирование характера ижевцев. Их широта души, романтичность, определенный авантюризм, тяга к общению с природой на охоте и рыбалке — все это можно объяснить постоянным соседством с необыкновенно крупным, изменчивым, зовущим зеркалом пруда.

Градоформирующая роль пруда чрезвычайно велика, и первые зодчие Ижевска (особенно С.Е.Дудин) прекрасно понимали это, создавая ансамбли, сориентированные масштабно и пластически на зеркало этого водоема. Но в XX веке эта особая роль пруда уже значительно менее активно выявлялась архитектурными средствами.

В неразрывной связи с рабочими прорезами находилось гидротехническое энергетическое хозяйство. Необходимость его реконструкции и повышения общей энергомощности оружейного завода автоматически вызывала и необходимость реконструкции и увеличения плотины.

В 1842 году воды прцда вращали 32 колеса железоделательного завода и 23 — оружейного. Естественно, количество вытекающей воды было очень значительно. В летние месяцы уровень пруда даже периодически падал настолько, что завод прекращал свое действие. Постепенно деревянные колеса заменялись на металлические, что давало экономию воды, уже не лившейся зря в щели.

Количество колес постепенно уменьшалось. В 1874 году, например, их оставалось уже только 33.

В середине XIX века на заводе постепенно внедряются турбины, т.е. «гидравлические приемники силы в виде колес с кривыми лопатками».

В 1875 году управляющий заводом П.А.Бильдерлинг предложил весьма радикальную «меру для обеспечения Ижевского завода достаточным запасом движущей силы». Для того, чтобы ничто «не мешало безостановочному ходу заводских работ» и не «выпускалось без пользы для завода громадное количество воды», предлагалось «задержать её где-нибудь выше главного резервуара».

«При падении уровня воды в пруде накопленная в верхней запруде вода пополнила бы недостаток воды, случающийся постоянно в конце зимы».

Уже было найдено удобное место: «Довольно высокие и глинистые берега реки сходятся на расстоянии полверсты». Отмечалось: «Вода зальёт значительное пространство, но без всякого вреда, т.к. вёрст на 25 выше по Ижу вся долина представляет топкое болото. Нет леса и селений, лишь покосы до 100 десятин».

Соответствующие проект и смета были поданы в Главное артиллерийское управление. Оно «признало дело неотложным и ходатайствовало об ассигновании». К весне 1876 года были заготовлены уже и «значительные запасы леса, сложенные на месте, выбранном для устроения плотины». При помощи двух имевшихся тогда на пруду пароходов и многих барж предполагалось приступить летом к земляным работам, а «забивку шпунтовых рядов» начать уже в феврале 1876 года, прямо со льда. Но вторая плотина так и осталась на уровне проекта. Очевидно, арендаторы в конце концов не рискнули идти на столь масштабные, долговременные расходы.

Любопытно, что с 1811 года в непосредственной близости от заводского пруда уже существо-вал другой, как бы «запасной» пруд. Его соорудил главный оружейный мастер завода Фридрих Поппе в основном ради мукомольной мельницы о шести поставах. Плотина, перегородившая речку Подборенку по нынешней улице Кирова, имела длину 40, ширину 2,5 сажени и высоту 3,5 аршина.

Строгости усилились с началом в 1914 году Первой мировой войны. Заводские власти признавали: «Если плотина будет взорвана, то завод совершенно прекратит свое существование, т.к. хлынувшей водой будет все снесено». Это вызвало «экстренные меры охраны плотины» и новую систему пропусков.

Седьмого сентября 1917 года «по случаю переживаемого момента и взрыва порохового завода в Казани и предупреждения такого случая здесь» Ижевский Совет рабочих депутатов постановил «закрывать всякое движение по плотине с 6 вечера до 6 утра, причем особо осветить шлюзы плотины».

Охрана плотины требовалась и, так сказать, на «бытовом» уровне. Летом 1897 года оказалось, что портной Андрей Козлов, проживающий на углу Плотинного переулка и Шестой улицы, «умышленно прорыл защитную дамбу у своего дома, дабы можно было, пользуясь этим прорезом и идущей по направлению его естественной канавой, выезжать в пруд на лодке непосредственно от своего дома и самые лодки держать не в пруде за дамбою, а непосредственно на своем огороде».

Через три года инженер-капитан С.Бруятский, заведовавший гидротехническими сооружениями, потребовал у полицейского пристава Ижевска: «Прошу распоряжения Вашего Высокоблагородия о воспрещении рыбакам расстановки на заводском пруду лабазов (кустов) на кольях, верш и тому подобных приспособлений для ловли рыбы. Лабазов особенно много расставлено в северо-восточном заливе пруда, близ Колтомы, откуда течением их приносит к водоспускам и прорезам плотины, что допускать невозможно». Засорение прорезов фрагментами этих плавающих островов тем не менее продолжалось еще много лет. Для коренных ижевцев романтика рыбалки с лабаз, на которых иногда даже устраивали шалаши, была сильнее полицейских угроз.

Лабазы, пятнавшие сплошь иногда до четырех десятин водного зеркала, буксировались хитроумными рыбаками к середине пруда еще и специально для того, чтобы «затенить дно, куда собирается рыба». Со всей этой травянистой порослью в начале 1890-х годов пытался бороться инженер-гидротехник Л.Г.Малеев. Он считал лабазы «первичным образованием торфяников в плавающем еще виде». «Надо уничтожать водоросли. В Западной Европе с этой целью рекомендуют разводить на пруду стаи лебедей — быстро и в огромном количестве пожирающих водоросли». «Лебединым озером» заводской пруд так и не стал, но, слава Богу, хоть его массу и площадь мы сохранили.

Весной 1888 года прямо на плотине, над устьем третьего рабочего прореза, начались планомерные наблюдения за количеством осадков и испарений. Для этого были сделаны из жести дождемер и измеритель испарения. Вычерчивались сложные графики подъема уровня воды. Бесспорно, ижевская метеорология своим зарождением обязана исключительно заводским, гидротехническим делам.

В XVIII веке и первой половине XIX века по пруду передвигались только экологически чистые транспортные средства: весельные лодки и небольшие парусники. Но одновременно осуществлялся интенсивный сплав леса для заводских нужд, что, разумеется, засоряло пруд. На Колтоминском и Осиновом мысах формировались также склады дров и лесопилки. Главная же «лесопильная мельница», что действовала сразу за плотиной — на восточном берегу Ижа, на экологию пруда непосредственно не воздействовала.

Первый винтовой пароход, самый быстрый, появился на пруду в 1916 году. Его назвали «Шторм». Обычный колесный пароход тянул баржу с дровами от Воложки до плотины около трех часов. В начале XX века у ряда местных фабрикантов и высших офицеров завода появились персональные катера роскошной отделки. Известно, что для оружейного фабриканта И.Ф. Петрова подобный катер под названием «Фабрикант» изготовил местный заводской умелец Прошутин.

Такие катера осуждались как предмет роскоши. Рабочие, жившие по берегам пруда, обычно обходились двумя-тремя лодками, сдавая их иногда в наем. Так делало, например, семейство революционеров Пастуховых.

В 1870-е годы «для полного действия фабричных механизмов требовалось, чтобы пруд имел уровень воды не ниже 15 аршин над прежним руслом реки или 5 аршин «над порогом», то есть над дном ларя».

Вплоть до самого конца XIX века производительность Ижевского оружейного завода напрямую зависела от уровня «рабочей» воды в пруду. Иногда приходилось констатировать: «Пруд понизился, поэтому многие мастерские работают по четыре дня». Даже с вводом в строй новой электростанции значение данного фактора не снизилось, так как это была ГЭС. Еще в 1915 году признавалось: «Пруд благодаря турбинам приводит в движение почти весь завод».

Постепенное расширение зеркала пруда на второй и третьей ширях объяснялось тем, что плотину периодически подсыпали, увеличивая ее по высоте и длине. Это было вызвано постоянной необходимостью увеличивать запас «рабочей» воды, располагающейся выше уровня порога водовода и способной поэтому приводить в действие гидроэнергетическую систему завода. Зеркало пруда могло изменяться и независимо от строительных работ — в результате засушливых или дождливых периодов, а также иных не до конца понятных факторов.

Как бы то ни было, при всех разночтениях следует признать, что до постройки первых крупных ГЭС советского периода именно Ижевский заводской пруд являлся одним из крупнейших в России искусственных водохранилищ.

Пруд изначально был существенным подспорьем ижевских мастеровых, таким же значительным, как и огороды.

Г.О.Бейне признавал в 1856 году: «Весьма немногие мастеровые занимаются пчеловодством и звериной ловлею (зайцев, волков, медведей, оленей). Что касается до рыболовства, то это довольно привычное и любимое занятие рабочего класса. Рыбу ловят в реке Иже как выше плотины пруда, так и ниже оной. Из пруда получается, хотя в незначительном количестве: щука, окунь, налим, сорога, ерши, караси; и отчасти язи, а ниже пруда в реке Иже, сверх упомянутой, голавли».

Однако ловля рыбы принимала иногда опасный для природы размах, что требовало вмешательства общественности. Так 24 января 1909 года волостной сход Ижевско-Нагорной области решил: «в целях прекращения хищнического истребления рыбы в заводском пруду постановить запретить обывателям ловлю рыбы неводами навсегда, a сетями во время метания рыбой икры. Ячейки должны быть не менее квадратного дюйма. Истребление шло гигантскими шагами, и уже снова чувствуется нужда в насаждении в пруде по примеру прежнего времени новой рыбы».

Хищнический лов рыбы все же продолжался, поэтому та же газета через два года снова обращается к теме рыболовства. «Ежегодно вылавливается из пруда несколько тысяч пудов рыбы, составляющей хорошую питательную пищу для рабочих. Весною обыкновенно слышатся жалобы рыбаков, что за зиму погибла лучшая рыба — самый лучший окунь и язь, так как сваливают в пруд массу дров. Старики никогда не видали такой гибели реки. Караси и линь настолько пропитаны смолой, что негодны для пищи». Тогда же признавалось, что «хищническая ловля сетями продолжалась все лето несмотря на запрет»

Все это давало весомый приработок. Щука продавалась на ижевском базаре по 22 копейки за фунт, линь — 22 копейки, лещ — 20 копеек.

Хищнический вылов рыбы в Ижевском пруду обусловил то, что иногда все же предпринимались попытки ее разведения. Одним из первых энтузиастов этого, судя по всему, оказался в 1905 году купец первой гильдии Иван Иванович Бодалев, владелец пивомедоваренного завода на берегу пруда.

Приговор схода Нагорной и Заречной волостей Ижевска от 23 июля 1905 года гласил: «О только что произведенной сарапульским купцом И.И.Бодалевым посадке рыбы, а именно: стерляди, осетра, голавля, сазана и судака. В видах сохранения этой рыбы от ловли местными рыбаками и другими лицами впредь до размножения ее постановили воспретить ловлю перечисленных пород из заводского пруда в течение десятилетнего срока. Освобождать эту рыбу из снастей и выпускать обратно в пруд. И известить жителей примыкающих окрестных селений Люкской волости».

Через шесть лет также признавалось, что «местное общество озабочено разведением рыбы в пруде и неоднократно садило мальков леща и других пород».

Тогда же в Ижевске было создано отделение «Императорского общества размножения охотничьих и промысловых животных, правильной охоты и правильной рыбной ловли».

Однако проблемы рыболовства (и тем более рыбоводства) не сразу оказались в повестке дня ижевского отделения. Лишь 23 марта 1914 года на годичном собрании общества в Гражданском клубе было вынесено постановление: «Арендовать угодье, приобрести на берегу пруда участок земли и выстроить помещение для привалов и экскурсий членов — охотников и рыбаков. Просить субсидии на разведение рыбы и обследование пруда и его притоков губернским инструктором рыбоводства».

Следует заметить, что и ижевские охоты, как правило, проходили на акватории пруда — на водоплавающую дичь. Охотничий промысел был очень популярен в городе оружейников, но рыбалка, не требовавшая столь сложной техники, была все же более массовым явлением.

На упомянутом годичном собрании было признано: «В пруду с его притоками, по достоверным сведениям, вылавливается ежегодно до 10 тысяч пудов рыбы всевозможных пород. С увеличением населения в Ижевске и его окрестностях повысился спрос на рыбу, а загрязнение органическими осадками от сплавов — губительный фактор для рыбного хозяйства пруда. Много лет назад Бодалев сделал посадку живой рыбы разных пород, с тех пор в этом крупнейшем водохранилище Вятской губернии опытов с рыборазведением не повторяли».

Заводские власти изначально понимали связь между столь важным для них уровнем воды в пруду и состоянием лесопосадок в его бассейне. Рубка леса и даже косьба травы по берегам пруда категорически запрещались, а посадки всячески оберегались; 25 октября 1850 года сход мастеровых, например, приговорил: «Чтоб притоки в пруд не изсохли, надо лес по берегу сохранить — устроить загороду из жердей».

Однако тогда же отсутствие должного контроля и несогласованность действий с другими ведомствами все же приводили порой к катастрофическим для производства последствиям, вплоть до остановки завода.

Смиряясь иногда с порубками, заводские власти все же пытались не допустить стихийной застройки берегов. Акт от 7 декабря 1874 года свидетельствует: «Берега заводского пруда, начиная от завода купца Бодалева, вдоль плотины мимо казенных зданий для пожарной команды и до Пятой улицы ни в коем случае застроены быть не могут. Застройка остальных берегов пруда и главных притоков его может быть производима не иначе как с ведома и дозволения Артиллерийского ведомства».

Позже многое значила позиция земских активистов. Они требовали, например, «распоряжения начальника завода о недопущении продолжающегося 5-6 лет сплава по пруду, до 20 тысяч сажень дров».

Имели положительное значение малые природоохранные акции совестливых частных владельцев дач на берегу пруда. Один из документов 1901 года гласит: «В начале 1870-х годов служащие Сунгрен, Бреда, Вергер, Экман приобрели покупкою от рыбаков домики, перестроили их и этим как бы положили основание для дач. Все дачи на 3-15 сажень от берега. Укрепили сами от размыва. Развели деревья. Местность эта резко отличается от прилегающих к ней оголенных, без всякой растительности пустошей».

В конце XIX века заводские власти порой демонстрировали жесткость во всем, что касалось чистоты пруда. Замечательно, что один из ижевских авторов направил в казанскую газету критический материал, из которого цензор вычеркнул такую фразу: «Было время, когда о чистоте пруда заботились несколько больше. Например, инженер Малеев привлекал к ответственности, если на пруд сваливали хоть короб снегу».

Заводские власти вынуждены были так или иначе прислушиваться к мнениям врачей. Заводской врач И.А. Спасский, например, в 1870-е годы неоднократно и резко (вплоть до обращения к губернской санитарной комиссии) требовал запретить сваливать навоз на берег пруда и тем более на его лед.

Берега пруда и сама его акватория становились ареной важных событий в летописи города-завода. Прежде всего, это традиционные для православного поселения торжества водосвятия, проходившие ежегодно на льду пруда в день Крещения Господня (Богоявления). Для данной цели в 1833 году перед вешняками была возведена изящная надводная часовня Иордань. В целях водосвятия ее использовали и в летние праздники.

Заводской люд прочно осваивал пруд как в трудовом процессе (сплав леса и т.д.), так и в быту (отдых, рыбалка и т.д.). Все это обусловило появление множества народных и официальных топонимов: Аленкины штаны, Бодалевский мыс, Важнин ключ, Вертунья, Водоканала поселок, Воложка (Старая и Новая Воложка), Вторая ширь, Вшивая горка, Евдокимовская дача, Залив, Зубкова поляна, Иванов мыс, Игерман, Колтома (и Колтоминский мыс, Колтоминские сараи), Конькова лабаз, Копани, Красный яр, Крутой лог, Кучапка, Малиновский мыс, Осинов мыс, Парк, Первая ширь, Передаточная пристань, Полигон, Пушкинский городок, Пьяный починок, Рабочая слободка, Романов угол, Соловьевская дача, Средний ложок, Студенческий лог, Тагильцев покос, Третья ширь, Трудпчела, Чертова яма, Четырнадцатая улица, Юровский мыс.

За всеми этими названиями (иногда они сменяли друг друга, относясь к одному месту) встает живая, бытовая история Ижевска, далекая от «академической истории». Перечисленные топонимы представляют собой обозначения пристаней, а также мест проживания, отдыха, рыбной ловли.

Свой вклад в топонимику Ижевского пруда внесли частные рыбацкие домики и дачки, постепенно появлявшиеся по его берегам с середины XIX века.

Пруд являлся и местом событий революционной истории, особенно с весны 1905 года. На дачках и покосах эсеры и социал-демократы Ижевска регулярно устраивали маевки, боевые занятия и стрельбы, политзанятия и явки. Маевки нередко маскировались под пикники на берегах пруда.

Двадцать девятого июня 1906 года в районе Залива прошел знаменитый «плавучий митинг». Группа социал-демократов после заседания решила покататься на лодках в честь Петрова дня, когда устраивались традиционные катания. Подняв красный флаг и запев «Марсельезу», социалисты привлекли к себе всеобщее внимание. Собралось 150 лодок, но полиция не смогла ничего предпринять. Подобные акции устраивались и позже.

Плотина и пруд в 1918-2000 годах

В годы Гражданской войны Ижевский оружейный завод привлекал к себе повышенное внимание обеих противоборствующих сил: Красной Армии и Народной армии (из местных повстанцев против большевиков), а также пришедшей на смену последней армии Колчака. Всегда, кто бы ни контролировал завод, ограничивались хождения по плотине и предпринимались меры по ликвидации некоего ее «минирования». Конкретных упоминаний о какой-либо реальной акции минирования, тем не менее, обнаружить не удалось. Судя по всему, все это страхи из области заводского фольклора. Как бы то ни было, показательна сама озабоченность ижевцев судьбой этого все еще важнейшего объекта.

В октябре 1918 года на пруду могли появиться «баржи смерти» для красных (подобные таким баржам на Каме сначала для белых и, как ответ, для красных). Приказ капитана Юрьева об устройстве таких барж датируется 26 октября.

В годы Гражданской войны берега пруда служили укрытием как для красных, так и для белых, а на дне пруда оказалось немало стрелкового оружия. Там же покоится до сих пор двуглавый орел с заводской башни, торжественно утопленный 16 июня 1919 года.

Постепенно возрождалось рекреационное значение пруда. Летом 1919 года от плотины было три рейса на Воложку. Длительность рейса была 1 час, стоимость билета 3 рубля (номер местной газеты стоил 80 копеек). Вопросам навигации тогда уделяли большое значение еще и потому, что из Колтомы до завода иным путем добраться было трудно, а по плотине проход вообще иногда ограничивали.

В период нэпа техническая инициатива ижевцев охватила и водный транспорт. В апреле 1927 года выдающийся мотоконструктор, изобретатель и дизайнер П.В.Можаров начал строить глиссер и аэролодку «Клим Ворошилов» на 15 человеке 132-сильным двигателем. Тогда же конструктор-самоучка И.Демин построил с сыном лодку «Малютка», легко перегонявшую шлюпку с заграничными моторами.

После 1936 года на пруд были доставлены из Перми принципиально иные, уже серийные изделия — «речные трамваи». Они и осуществляли основные пассажирские перевозки. В 1950-е годы появлялись подобные катера, а с 1970 года — быстроходный теплоход типа «Заря», мчавшийся до Воложки не более 20 минут. Однако через 16 лет такой теплоход пришлось снять с эксплуатации, так как сильная волна от него подмывала берега, уничтожая также икру и молодь.

Постепенно плотина и пруд утрачивали производственное значение. В 1920-е и 1930-е годы практически никаких мер по укреплению плотины не предпринималось. Естественно, водяные колеса и даже турбины исчезли уже в годы нэпа. Электродвигатели окончательно вытеснили старую технику. Рабочие прорезы использовались уже только для подвода технической воды.

В летние месяцы 1954-1957 и 1963-1966 годов силами строительного подразделения машиностроительного завода была проведена реконструкция водосливов. Деревянные лотки тогда заменили железобетонными, а размытые более чем за полвека пустоты засыпали щебнем. Прежнее свайное основание не удаляли, что вообще прежде никогда не делалось, в том числе, судя по сметам, и в дореволюционный период.

В 1970-е годы самой важной акцией в деле повышения эстетической, рекреационной и градоформирующей роли пруда стало завершение строительства набережной по периметру первой шири. На нее же оказались ориентированы многочастная эспланада и завершающий ее величественный монумент «Дружба народов» (1972 г. Архитектор Р.К.Топуридзе, скульптор А.Н.Бурганов), что не нашло, к сожалению, достойного продолжения в характере новой прибрежной застройки. После С.Е.Дудина ижевские архитекторы уже фактически игнорировали градостроительную роль пруда.

В 1983-1984 годах тело плотины было расширено вдвое. В январе 1984 года завершилась отсыпка грунта, но благоустройство продолжалось затем еще ряд лет, не закончившись в полной мере по сей день. Общая смета на завершение второй очереди набережной (и плотины) составляла тогда семь миллионов рублей.

И в советское время ижевская рыбалка не утратила практической значимости. Более того, первое время активизировалось браконьерство. Пытаясь защитить прежнее рыбное великолепие пруда, некий автор М.Ш. писал в 1920 году в «Ижевской правде»: «Сети вяжут очень мелко. Раньше двухфунтовый лещ проходил, теперь задерживается полфунтовый, который не дает приплода. Рыбаки обрезают берега для устройства лабаз — выводят на середину пруда — и они гниют».

Попыток организации отпора браконьерству, судя по всему, не предпринимали и первые общественные организации ижевских рыбаков. В начале марта 1921 года прошло их первое организационное собрание. Было принято постановление: «1) Организовать кроме существующей артели не работающих на заводе рыбаков еще две артели из работающих на заводе (Заречную и Нагорную). 2) Принять разверстку на рыбу в одну тысячу пудов на весь рыбный сезон. 3) Избрать бюро рыбаков из четырех представителей. 4) Перерегистрировать снасти».

И до того, и позже ижевцам удавалось в несколько раз превосходить указанный выше 16-тонный улов. Но всему есть пределы. За 1945 год в пруду было выловлено 20 т. Это были, очевидно, уже последние такие уловы. В середине 1930-х годов ежедневно на пруду в среднем удили леща до 500 человек, которым удавалось выловить, как полагают, до тонны рыбы в день в разгар сезона: 50 рыбаков как минимум по 7 кг, 300 — по 1 кг. Плюс к этому ижевцам доставалось тогда до 500 кг окуней. Значительный улов давали и браконьерекие сети. Встречались также язь и щука, но преобладала плотва (сорога) весом до полутора и более фунтов. Такова информация от некоего «рыбака-любителя Г.Д.». Характерно, что свой рассказ об ижевской рыбалке он заключает пожеланием: «Надо создать рыбхоз».

В 1947 году впервые за многие годы в пруд был пущен для разведения сазан. Но браконьеры вылавливали его. Через 40 лет была предпринята попытка зарыбления пруда карпом, но и она не принесла успеха. Помимо общего ухудшения экологической ситуации сказывалось обилие сорной рыбы. Негативные результаты дали также засыпка в 1970-е года так называемого Залива, где существовало главное нерестилище, и резкие перепады уровня воды в пруду.

Поскольку хищнический лов продолжался и экологические требования не соблюдались, рыбоводство практически прекратилось. С 1956 по 1963 год промысловый отлов в пруду был запрещен, что не привело к увеличению рыбных запасов. В то же время отмечался ущерб от «сорной», тугорослой рыбы (окунь, ерш, плотва, уклея). Ее численность возросла, и она уничтожала икру и молодь продуктивных видов.

В годы первых пятилеток резко ухудшилось экологическое состояние пруда. Если в конце XIX века были энтузиасты, отстаивавшие его чистоту (например, инженер Л.Г.Малеев), то отныне выступления подобного плана могли рассматриваться лишь как «вредительские». Одной из «черных» страниц в истории пруда следует считать то, что на западном берегу его первой шири еще с предвоенных лет стал формироваться гигантский шлакоотвал. За полвека здесь на протяжении более трех километров собрались многие миллионы тонн вреднейших отходов металлургического производства.

Острые проблемы в данном плане возникли также сразу с вводом в действие 10 января 1934 года ИжГРЭС (Ижевской гос. районной электростанции). Она заняла увеличенный подсыпками живописный некогда Осинов мыс («Ижевскую Венецию») и стала загрязнять пруд десятками тонн сажи, а также спускать в него отработанную воду. В архитектурном отношении электростанция — достаточно любопытный образец конструктивизма, но с несопоставимо более ценным дудинским корпусом это сооружение никак не было соотнесено по ритму и масштабу.

Источник