Фонд Друзей Балтийской Нерпы
ФОНД СОДЕЙСТВИЯ СОХРАНЕНИЮ МОРСКИХ МЛЕКОПИТАЮЩИХ «ФОНД ДРУЗЕЙ БАЛТИЙСКОЙ НЕРПЫ»
Основной вид деятельности Предоставление прочих финансовых услуг, кроме услуг по страхованию и пенсионному обеспечению, не включенных в другие группировки (64.99) Дополнительные виды деятельности не указаны
Коды статистики ОКПО 50000057 ОКАТО 40273000000 ОКТМО 40328000000 ОКФС 16 Частная собственность ОКОГУ 4210014 Организации, учрежденные юридическими лицами или гражданами, или юридическими лицами и гражданами совместно ОКОПФ 70400 Фонды
Проверить наличие сведений о банкротстве организации в Едином федеральном реестре сведений о банкротстве (ЕФРСБ)
Фонд Друзей Балтийской Нерпы — руководитель: Алексеев Вячеслав Анатольевич (ИНН 781004292807). ИНН 7841292080, ОГРН 1147800004989. ОКПО 50000057, зарегистрировано 21.08.2014 по юридическому адресу 195252, город Санкт-Петербург, Северный пр-кт, д. 87 к. 1 литер а, кв. 34. Статус: действующая с 21.08.2014. Подробнее >
Ранее Фонд Друзей Балтийской Нерпы находилось по адресу: 191075, город Санкт-Петербург, Невский проспект, дом 88, офис 110.
Компания работает 8 лет 11 месяцев, с 21 августа 2014 по настоящее время. Основной вид деятельности «Фонд Друзей Балтийской Нерпы» — Предоставление прочих финансовых услуг, кроме услуг по страхованию и пенсионному обеспечению, не включенных в другие группировки.
Состоит на учете в налоговом органе Межрайонная инспекция ФНС России №18 по Санкт-Петербургу с 27 августа 2020 г., присвоен КПП 780401001. Регистрационный номер ПФР 088005117100, ФСС 780410146078151. < Свернуть
Источник
«Мы разозлились на всех и решили показать, что двое россиян могут помочь нерпе»
Фонд содействия сохранению морских млекопитающих «Фонд друзей балтийской нерпы» появился в Санкт-Петербурге в 2014 году. Там исследуют и спасают популяцию балтийской нерпы — животного, занесенного в Красную книгу. Но спасение нерпят началось еще раньше. Вячеслав Алексеев, директор Фонда друзей балтийской нерпы, приносил домой воронят, развлекал тигров и леопардов и, наконец, рассказал почти всем петербуржцем, что в Финском заливе обитают удивительные, харизматичные животные.
Я прочитала в одном из ваших интервью, что вы в детстве ходили в юннатский кружок. Это оттуда ваша любовь к природе?
В юннатский, а потом в зоопарковский кружок я пошел уже убежденным, что собираюсь стать зоологом. В то время была очень сильная детская «индустрия», в том числе биологической направленности. Создавалось интересное информационное поле.
На мою любовь к природе во многом повлияли книги Игоря Акимушкина, Джеральда Даррелла, журнал «Юный натуралист», программы «В мире животных» Николая Дроздова.
В детстве у меня были четыре попугайчика и четыре домашние кошки. Еще я приносил домой животных из экспедиций — обычно полевок, за которыми наблюдал.
Один раз принес домой куницу. Только потом, через долгие годы, я понял, что она болела бешенством. Почему-то тогда, даже с биологической осведомленностью, я не заметил очевидных клинических признаков: у нее текла слюна, она постоянно куда-то бежала и вскоре умерла. Но мне повезло, что не заразился от нее.
Еще я приносил домой воронят и голубей…
Воронятам родители, конечно, были не рады. К кошкам и попугайчикам относились нормально, но остальных диких животных после упрашиваний разрешали оставлять только под мою ответственность.
В то время, в 90-е, академическая наука влачила довольно жалкое существование. Когда я выбирал направление, решил, что ветеринарная медицина все-таки в некотором роде хлеб, а полевую зоологию можно оставить занятием больше для души. Перспектив трудоустройства тогда почти не было. И я выбрал Санкт-Петербургскую государственную академию ветеринарной медицины.
А теперь, хоть я и лечу животных, ветеринарным врачом себя в полной мере не ощущаю. Зоологическая работа стала мне ближе.
Нет, не работал, только проходил практику в годы обучения на районной ветеринарной станции. Мне уже тогда не было интересно работать с домашними животными.
Я всегда любил диких животных, поэтому после окончания академии пошел в ветеринарную часть в зоопарк. Сначала в основном работал в лаборатории и занимался клинической диагностикой. Потом мне это наскучило, и я перешел работать в отдел хищных животных.
Там я стал первым в России специалистом по обогащению среды обитания диких животных в условиях неволи. Это было очень необычное направление работы для наших зоопарков.
Я работал с крупными кошками: тиграми, леопардами. В работе мне нужно было создавать условия для их активного моциона. Грубо говоря, делать все, чтобы при «зоопарковской» жизни они не превращались в тыкву.
Я ставил им тренажеры, придумывал игровые ситуации, чтобы разнообразить их жизнь. Это очень нравилось и животным, и посетителям зоопарка.
Потом я перевелся на должность зоотехника отдела хищных животных, но все равно большую часть времени посвящал работе с животными.
Какое у вас вообще отношение к зоопаркам? Есть же мнение, что животные там мучаются, что им плохо в неволе.
Сейчас к зоопаркам у меня сложное отношение. С одной стороны, именно зоопарк стал для меня школой и основой для формирования опыта работы с животными и практики. С другой стороны, я понимаю, что в наше время очень мало зоопарков работают, чтобы сохранять и реинтродуцировать животных в природу.
Мне всегда хотелось работать в программах, где животных из зоопарка выпускают на волю, но тогда таких программ почти не было.
Кроме того, я думаю, что сейчас зоопарки должны, помимо соблюдения всех нормальных зоогигиенических условий, заниматься профилактикой кучных и малоподвижных состояний животных. Там постоянно должны думать, как сделать так, чтобы животные двигались, думали, развлекались. Я считаю содержание в вольерах гуманным, если животное там много двигается, ищет себе корм, играет, и если животное родилось в неволе, и вольную жизнь себе не представляет.
Мы уже долгое время выпускаем морских млекопитающих в природу, поэтому видим, когда животное, подготовившись к самостоятельной жизни, начинает маяться и страдать в неволе. Конечно, для них это противоестественное положение, но есть исключения: бывают животные, которые хотят жить с человеком. Как наш небезызвестный Крошик, который не представлял себя во внешней среде и был доволен домашним положением.
Выпуск нерп. Фото из личного архива- Выпуск нерп. Фото из личного архива
Выпуск нерп. Фото из личного архива
Выпуск нерп. Фото из личного архива
В 2007 году вы вместе с супругой ушли из зоопарка, чтобы помогать нерпе. Почему именно нерпе, а не жирафам или большим кошкам?
Перед этим мы несколько лет сотрудничали с Ленинградским дельфинарием: знали тренерский состав, дружили, нас даже приглашали туда работать. Там мы много общались с морскими млекопитающими, уже тогда показавшимися нам безумно умными и эмоциональными существами.
Потом по весне к нам в ветеринарную часть зоопарка стали приносить погибающих нерпят. Тогда еще можно было нести раненых, травмированных и больных животных в зоопарк, чтобы их вылечили. Но нерпам тогда никто не мог оказать квалифицированной помощи, потому что такого опыта ни у кого не было. Мы обратили внимание на эту проблему, особенно Лена (супруга Вячеслава. — Прим. АСИ) и стали присматриваться к этим животным.
В какой-то момент мы поняли, что достигли потолка в зоопарке, дальше было некуда двигаться. Вспомнили нерп, стали больше о них узнавать и выяснили, что в то время балтийская нерпа просто исчезала. Это меня потрясло.
Я помнил, как за короткое время до своей гибели в ветеринарной части зоопарка нерпята успевали нас обаять своей харизматичностью. С учетом редкого и исчезающего положения их стало очень жаль. Вокруг были только несколько исследователей, которые просто считали и констатировали медленное угасание этих животных. Никаких действий по их сохранению не предлагалось.
Все, к кому мы ходили, говорили, что это гиблое дело…
Но мы почему-то разозлились на всех и решили показать, что двое мотивированных граждан России могут попытаться исправить положение нерп. И начали им помогать.
То есть на тот момент никто из государственных ведомств, вроде Росприроднадзора или Водоканала, вам не помогал?
Нет, нет, Водоканал появился только в 2013 году, а первым животным мы помогли в 2006 году.
В те годы мы сообщили в МЧС, что готовы помогать нерпам. Там записали и вскоре позвали нас на первый выезд: тогда на дамбе во время шторма застрял тюлененок, и мы его спасли.
Потом позвонили еще, сказали, что строители нашли в котловане на берегу залива детеныша балтийской нерпы. Мы забрали его к себе домой, и началась эпопея…
Это была малышка Хита, она прожила с нами два года, а потом мы выпустили ее на волю. Она произвела на нас совершенно потрясающее действие.
Ну а потом уже мы выращивали нескольких тюленят на дачах, каких-то базах, у знакомых. Поначалу нам постоянно грозил Росприроднадзор за то, что мы притронулись к этим краснокнижным животным. Но потом потихоньку все устаканилось.
Сначала мы создали некоммерческое партнерство, потому что нам сказали, что частное лицо не может помогать краснокнижным животным. После регистрации организации на нас ополчились местные исследователи. Из-за нас они теряли монополию на исследование нерп. Тогда была очень напряженная атмосфера: постоянные угрозы, всяческие козни.
И когда нам фактически остановили работу, мы решили поехать на честный суд в Москву, в Совет по морским млекопитающим. Тогда это была профильная общественная организация, в работе которой принимали участие академики, доктора наук, признанные авторитеты в сфере морской биологии. На встрече с ними мы показали уже составленную нами методику по реабилитации тюленей и рассказали о нашем проекте.
На заседании сначала все смотрели на нас с осуждением: им уже успели позвонить петербургские исследователи и наговорить на нас. Но мы постарались все объяснить и попросить их защиты.
В итоге нам сказали, что мы большие молодцы и можем работать спокойно: в совете нас прикроют.
С тех пор работать стало легче. Потом было несколько лет с холодными зимами и животных не было – никто не находил брошенных, раненых нерп, а мы работали на разных других работах.
И вот в 2013 году, в год Финского залива, нам позвонил Водоканал и сказал, что ему нравится наша работа и он готов нас поддержать. Мы тогда уже работали со всеми тремя разновидностями морских млекопитающих, которые у нас обитают. Это был значимый вклад в сохранение их популяции.
Источник