Юрий Поляков
Поэзия
ИЗ СОЛДАТСКОЙ ТЕТРАДИ
Вручение оружия
Такой же выдан всем –
Со смазкою густой
Ребристый АКМ,
Ну а вот этот мой!
И он уже в руках.
Мгновенье – на груди.
Не знаю, что да как:
Всё это впереди.
Ведь я в покое рос.
Войны не ведал, но
Мне, мирному до слёз,
Оружие дано.
Я повторю стократ,
Что не бывать войне.
Но выдан автомат
На всякий случай мне…
1976, ГСВГ
Владимиру Соколову
Стреляет Пушкин в пустоту,
В кровавом утопая снеге.
Жизнь, разряжённая в мечту…
Стрелял удачливей Онегин!
Ум к сочинительству привык.
Набросаны: античный профиль,
Интрига, вызов, смертный крик…
И час успокоенья пробил.
Тому, кто перевёл с листа
Гармонию земным реченьем,
Легла пределом пустота,
Которой он придал значенье.
1977 ГСВГ
Мальчик «Я»
Где-то там, в конце пятидесятых –
Мальчик «Я» с веснушчатым лицом,
В курточке, в сандалях рыжеватых
Еле поспевает за отцом.
Сероглазый, с уймою вопросов
(«Почему?» – и нет иных забот),
Мальчик «Я», пошмыгивая носом
Улицей Бакунинской идет.
В праздники Москва нетороплива.
Он читает вывески подряд.
Пьёт отец, покряхтывая, пиво.
Мальчик «Я», зажмурясь, лимонад.
Это может показаться странным,
Но шумят, толпясь перед пивной,
Очень молодые ветераны
С еле различимой сединой.
Мальчик не улавливает соли
Разговоров: что-то о жене,
О станке, о плане, о футболе –
Только ни полслова о войне.
Мальчик «Я» не представляет даже,
Что до этой праздничной весны,
Воблою пропахшей, будет так же
Далеко, как нынче до войны,
Что бывают и другие дали
Их шагами не преодолеть,
Что однажды майские медали
Просто будет некому надеть,
Что, скользя, как тучи над водою,
Годы отражаются в душе,
И что «Я» останется собою,
Но не будет мальчиком уже….
1977, ГСВГ, 2014
Старые Стихи
Предательство старых стихов!
Нелепость строки сокровенной!
На всё ради слова готов,
Вещает мальчишка надменный.
О как он речист! Как в любой
Метафоре мудростью пышет!
Как живописует любовь,
Не разу ещё не любивший!
Всё в мире понятно ему.
Ночной не изведав кручины,
Не спрашивая: «Почему?»,
Он дерзко вскрывает причины.
Такая у юности стать.
Когда перевалит за двадцать,
Он, жизнь перестав объяснять,
Научится ей удивляться.
1977, ГСВГ
Случайный разговор
– Судьба.. судьба… А это что такое?
Ведь слов пустопорожних в мире нет.
Смеётесь? Неудачник на покое,
Субъект преклонных и бездарных лет!
Да, так и есть. Давно я духом вымер.
Но шёл я по высокому пути,
Мечтал о славе. Но случился выбор.
Тогда никто не знал, куда идти…
Что пытки поздним бесполезным гневом!
Всей жизни ход, любимая моя,
Соратники – меня толкали влево.
Я выбрал – вправо. И ошибся я!
Старик махнул истонченной рукою
Как будто нитку обрывая речь.
…Судьба, судьба… А это что такое?
На нём был ветхий аккуратный френч.
1977, ГСВГ
Дед
Не воевал мой дед,
Хотя был годным признан
И на четвёртый день
Уже в солдаты призван.
Шумел-гудел вокзал,
В дыму дрожали башни,
А дедушка рыдал,
Он был такой домашний.
И говорил в слезах:
«Я не вернусь, Маруся!»
Дед хлипок был в плечах,
А, может, просто трусил.
Был слаб и робок он,
Но деда погубило
Другое: эшелон,
В дороге разбомбило.
Я утешаюсь, хоть
Он праведником не был,
Его душа и плоть
Взлетели прямо к небу.
Дед ненавидел
зло…
Да что точить балясы
Ему ведь повезло –
Он смерти так боялся…
1977, ГСВГ
* * *
Я себя увидел в сорок первом,
В том, одевшем молодость в шинели,
Прошептал: «Я не вернусь, наверно…»
И прочел во взгляде: «Неужели!»
Я хотел понять безумья боя,
Я хотел постичь бездушье мора…
Но в душе опять саднит
с тобою
Жалкая, бессмысленная ссора.
Ни при чём здесь духа вырожденье.
Просто мир теперь спокойно мутен.
Яркое у нас воображенье,
Но послевоенное, по сути…
1977, ГСВГ
Конармеец
Он часто на привале вынимал
Обрывок излохмаченной газеты,
Разглядывал и толком понимал
Всего два слова: Ленин и Советы.
Портянки просыхали на дыму.
На небосводе звёзды мерно тлели.
Он засыпал и видел сон:
Ему даёт совет чудесной силы Ленин…
А поутру в поход звала труба.
И он летел, клинком сияя узким,
И золотопогонников рубал,
Свободно говоривших по-французски.
1977, ГСВГ
Микроклимат
Миру вешнего солнца хватает.
Всё уже зелено, посмотри!
Но в душе между тем холодает.
Начинается осень внутри.
Мир дождями июльскими вымыт.
А на сердце тоска от снегов.
Микроклимат души, микроклимат…
Никуда не уйти от него.
Но когда под пушистою кладью
Накренятся деревья, –
внутри
Ты наденешь легчайшее платье.
Всё уже зелено. Посмотри!
1977, ГСВГ
О сверхъестественном
Покуда ещё не раскрыты
Тайны все до единой.
Мистики и спириты
Просто необходимы.
Духи, столоверченье,
Это не выкрутасы,
Если вскрывая череп,
Врач не находит разум.
Если в морях драконы
Не извелись покуда,
Если неугомонно
В небе летает посуда…
Будем же верить честно
В Шамбалы, в Атлантиды.
Если не верить – исчезнут
Все чудеса… от обиды.
1977, ГСВГ
Наставления младшему брату
А знаешь, брат, и двойка не пустяк,
Когда ни дня нам не дано для пробы.
А детство, юность, зрелость, – это так…
В судьбе ориентироваться чтобы.
Из детства всё: умение дружить,
Любить, терпеть, врагам давать по шее,
И, как не высоко, уменье жить,
И умирать, поднявшись из траншеи.
И потому, братишка, не «пшено»
Твои, лентяй, позорные оценки!
…Но ты не слышишь, ты следишь в окно
Смешные переулочные сценки.
Есть мир, что виден лишь из окон школ,
Огромный, многоцветный, многошумный.
Звенит звонок – и всё что ты прошёл,
С доски стирает в тишине дежурный.
1977, ГСВГ, 2014
Брат лежит в спокойствии мучительном.
Как же быстро минул классный час!
Навсегда ты стёрт с доски учителем,
Ничему не научившим нас…
2013
***
…Наши мечтанья ещё не просрочены
И не сданы на покой.
Чем будет жизнь?
Переводом с подстрочника
Иль несказанной строкой?
1977, ГСВГ
Жестокий романс
Всё будет так, как в детстве загадали,
Терпение – и всё случится так.
И это, может быть, не за годами
Хотя и годы, кажется, – пустяк.
До счастья не доехать без оказий.
Но слишком много в жизни суеты.
Мечтателям недостает фантазий
Всего на полдороге до мечты.
И повседневность душу истомила.
Измучили знакомые места.
И женщина любимая постыла.
Лишь только потому, что есть мечта!
Минувший день опять напрасно прожит,
Ошибки непомерно велики.
Жизнь – не роман. Писателю попроще,
Он может взять и сжечь черновики.
Всё будет так, как в детстве загадали.
Ты был всегда загадывать мастак!
Мечты твои уже не за горами.
А если всё загадано не так?
1977, ГСВГ
* * *
Наташе
На улице Сретенке
В семьдесят третьем году
С тобою нам встретиться
Написано на роду.
Со скошенным нимбом
В поту, засучив рукава,
Всеведущий выбил
На небе все наши слова!
А сделавши это,
Подумал про взаимосвязь
Конечности света
Со счастьем, сошедшим на нас.
1977 , ГСВГ
* * *
… А время, как сквозняк,
Мне волосы ерошит.
И снова день не так,
Как мне хотелось прожит.
Не по мечтам моим,
Не по моей охоте –
Как вздумается им,
Дни сквозь меня проходят
Куда идут они?
И кто их ожидает?
Мои когда-то дни
Другие доживают…
1977, ГСВГ
Стихи, сочинённые в автобусе по дороге из Ясной Поляны
Уйти – задача не из праздных.
А узел намертво затянут.
Чтоб стало всё на свете ясно,
Покиньте Ясную Поляну!
Уйти? Потомки не случайно
Сажают на анналы кляксы,
Исчерпывающе отвечая
На то, что никому не ясно.
Туда, откуда вы бежали,
Повалят экскурсанты скопом,
Проезжей сделать угрожая,
Едва намеченные тропы.
Вы хмуро смотрите с картинки.
Рассказ экскурсовода скушен.
В музейных тапочках ботинки.
В обложках монографий – души.
1977, ГСВГ
* * *
Любовь, будет время, покажется ношей,
Вконец опротивевшей вам.
И детский роман, до предела изношен,
Трещит на свиданьях по швам.
И зная, что кончено всё между вами,
Ты взглянешь на пройденный путь…
Цепочки следов обернулись цепями,
Которые не разомкнуть.
1977, ГСВГ, 2014
К вопросу о раздвоении личности
Я себя совершенно не знаю.
Я с собою почти не знаком.
Что душа моя – добрая, злая?
Писан ей или не писал закон?
И каков тот закон, если писан?
Чем мой шаг по земле отягщён?
Я стремлюсь к постижению истин,
Но каких, непонятно ещё…
И живут, и глазеют на звёзды
Два несхожих совсем близнеца.
Я, который до капли осознан.
Я, который, неясен пока.
И строчит до колючего пота
Тот, понятный, а строчки – сухи.
Вдруг нашепчет непонятый что-то…
И тогда происходят стихи…
1977, ГСВГ
Мысли во время проверки ученических сочинений
Я убедился, жизнь на треть отстроив,
Измучившись, заглядывая вдаль,
Что мир на положительных героев
И отрицательных
не делится. А жаль!
У всех живущих – схожая примета.
У наших душ строение одно:
Все люди положительны!
И это
Природой как условие дано.
Вот так и жить бы, о добре радея.
Но жизнь не умещается в добре.
Кого-то нужно снарядить в злодеи,
Как нужен дождь со снегом в ноябре.
Кому-то должно с листьями расстаться,
Над лужами ветвями наклонясь.
Ведь для себя приходится стараться,
Ведь осень предназначена для нас.
Но это всё останется меж нами
И не войдёт в школьнопрограммный том.
А после поменяемся местами.
Ей-богу, поменяемся! Потом…
1977, ГСВГ, 2014
Средства
Когда и день грядущий не хорош,
Попробуй поглядеть на вещи «трезво»
И убедить себя, что ты живёшь
Сам по себе. Всё остальное – средства.
И выход обретёшь из пустоты,
Лишь только повторяй неутомимо:
Любимая, друзья, дела – не ты,
А нечто, протекающее мимо.
Разрыв – пустяк. Ошибки не страшны.
Смотри на мир смелее и грубее!
…О эти средства, как они нужны!
И как без них не нужен сам себе я!
1977, ГСВГ, 2014
В карауле
Телескопами целятся в небо
«Самоходки». Заныло плечо.
В карауле до этого не был.
«Кто идёт!» – не кричал я ещё.
А ведь всякое может случиться…
Но для этого есть автомат!
Я не сплю и смогу отличиться,
Если вдруг подкрадется… комбат.
А до смены немыслимо долго!
Вон звезда покатилась – лови!
Мне положено думать о долге,
Вот и думается о любви…
1977, ГСВГ, 2014
Удельный князь
Град обложили вороги, как тучи.
Пожарища и мор, куда ни глянь.
Но вызволит из смерти неминучей
Кровавая, спасительная брань.
Один кивок – и тысячи таких же
Людей, как он, – обняв любезных жён,
Возьмут мечи и выйдут вон из хижин,
И каждый будет во поле сражён.
Они полягут, укрепив костями
Остов державы, а предсмертный стон
Вдохнут окровавлёнными губами
В подспудную озлобленность икон.
Кто их считал? Одно название – смерды.
Тут венценосных недругов – орда.
Но ни единой человечьей смерти
Для мира не проходит без следа!
Опять война? Воздушная тревога?
Историю не делают в тиши?
А я б на месте Господа, ей богу,
На ход истории не дал бы ни души!
1977, ГСВГ, 2014
* * *
И снова тревога учебная.
Подсумок, штык-нож, автомат.
Луна над казармой ущербная,
Деревья, как тени, стоят.
Комбат проверяет оружие,
Мороз сводит счёты со мной.
Оплошностей не обнаружено.
Ну, что ж, всё в порядке, отбой.
В ещё не остывшие простыни
Я к сладкому сну возвращён.
Но сами подумайте, просто ли
Вернуть потревоженный сон.
Куда от отправился,
этого
Никто не поведает мне…
Возможно, к мальчишке ефрейтору,
Смеющемуся во сне.
1977, ГСВГ
* * *
Мечтают дожить до успеха,
До денег, до свадьбы детей,
До следующего века,
Триумфа дурацких идей.
Желаньями движутся судьбы.
Но я день и ночь – об одном:
Мне лишь до тебя дотянуть бы,
А всё остальное потом!
1977, ГСВГ, 2014
Желание
Поэту быть бы фениксом.
Ощиплют, сварят, слопают,
Размечут кости веником,
А он крылами хлопает!
Неплохо – Афродитою.
Пусть оскорбляют действием.
Водой ручья омытая,
Богиня снова девственна!
1977, ГСВГ
У фонтана
Если вы потерялись, встречайтесь в центре ГУМа у фонтана
(Объявление по радио)
Без сомненья, любовь наша вечна.
Я бы даже сказал, фатальна.
Но условимся, место встречи –
В центре ГУМа, у фонтана…
Может с каждым случиться это:
Ты обманешься. Я отстану…
Ни к чему мельтешить по свету.
Нужно просто стоять у фонтана.
Потолок луною расцвечен.
В ГУМе тихо и бестелесно.
У фонтана всё-таки легче,
Даже если ждать бесполезно…
1977, ГСВГ
Одиночество
Ну что ж, и оно мне сослужит:
Во вздрагивающей тишине
Припасть, затаиться и слушать,
Что там происходит во мне?
Мерцающим отзвукам этим
Внимая, возможно, пойму,
Что завтра случится на свете,
А, может быть, – и почему.
Как ни были б отзвуки хрупки.
Они матерьяльны уже:
Картины, мосты, «душегубки»
Мерцали когда-то в душе…
1977 ГСВГ
Дождевая грусть
Перед зернистым дождевым стеклом
Застынешь – и немного погодя
Трава, тропинка, потемневший дождь
Покажутся из мелкого дождя.
В душе нестройно капают слова.
И горько куришь и, волнуясь, ждёшь,
Что вот сейчас иссякнет долгий дождь,
Иссякнут дом, тропинка и трава –
Ударит солнце сквозь цветной туман,
И тыщи луж — под самый окоём
(Как будто высыхает океан)
И ничего вокруг, и никого.
Но скоро птица в ивах запоёт.
И грусти дождевой не быть уже
Она ушла, но как-то без неё
И радостно, и пусто на душе…
1977, ГСВГ
Антирелигиозные стихи
У религий классовые корни.
Высшей силы не было и нет.
Я, как атеист, конечно, помню,
Что материален белый свет.
Так о чём же речь? Зачем же в ступе
Воду очевидности толочь?
Это днём…
А ночью вдруг подступит…
Сядешь на кровати: страх и ночь.
И тогда, не властвуя собою,
Разомкнув смешливые уста,
Я молюсь потёкам на обоях,
В темноте похожим на Христа…
1977, ГСВГ
Вдали от Москвы
Город мой утешает в бездомной тоске,
Воскрешая меня.
Закрываю глаза и брожу по Москве
На исходе воскресного дня.
Пахнет лёгкостью, вечером, клейким листом.
Свет в окошках дрожит.
Нелюдимо. Москва размышляет о том,
Как неделю прожить.
Ей предвидеть, предчувствовать, предугадать
Каждый день из пяти.
Знать в субботу ошибки, вздохнуть и опять
В понедельник войти.
Жизнь моя – караван бесконечных недель.
Но другой не дано.
Я служу и сквозь незамутнённый апрель
Вижу осени дно.
1977, ГСВГ, 2014
Литературоведческий сон
По грустным дням полночною порой
Ко мне приходит, гневно хмуря брови,
Чувствительный лирический герой
Былых стихов о пройденной любови.
Суровый и решительный на вид,
Он, в существо разрыва не вникая,
– Как ты посмел! – надрывно говорит. –
Ведь ты же сам писал: «Она такая…»
С чем только ты не сравнивал её,
Изматывая сердце на пределе,
Выходит, что стихи твои – враньё?
И было всё не так на самом деле!
В ответ молчу, киваю головой,
Мол, я ей благодарен и поныне…
Иди ты, мой лирический герой,
К моей – в тебя влюблённой героине!
1977, ГСВГ, 2014
* * *
…И снова о любви, в который раз –
О выпавшей, как выпадают снеги,
Когда весь мир прекрасен без прикрас,
И молод, и красив, и дан навеки!
И снова о любви, который год –
То с радостью, то с болью, то с укором,
То с сожалением, что это всё пройдёт…
Когда-нибудь, наверное, не скоро…
1977, ГСВГ
Вдали от детства
Рассветы встречая,
Усталый, в дорожной пыли,
Я очень скучаю,
До боли скучаю
От детства вдали.
Смеёшься и веришь:
Он жив, этот детский уют,
В котором теперь уж,
Наверно, теперь уж
Другие живут.
Там улицы наши,
Там наш романтичный чердак
Там в детстве всё так же
По-прежнему так же.
Кто скажет: не так?
Мечта есть такая:
Домой — в те былые года,
Я предполагаю,
Я предполагаю
Вернуться туда,
Но прежде бы надо
Все взрослые тайны узнать
И нашим ребятам,
Дворовым ребятам
О них рассказать.
Слегка запинаясь
На взрослых значениях слов,
Чтоб мучила зависть,
Смиренная зависть
Мальчишек-врагов.
Чтоб двор увлечённо
Шумел о рассказе моём.
А щёки девчонки,
Той самой девчонки
Пылали огнём.
1977, ГСВГ
* * *
Мой отец весь свой век пролежал на диване
(Так о нём говорит моя мать)
Ни на что не потратил особых стараний,
Ничего не пытался урвать,
Не стремился уехать в далёкие страны
И высоких достичь степеней.
Он всю жизнь пролежал на диване.
С дивана
Жизнь, наверно, видней.
1977, ГСВГ
Песенка
А чем закончится любовь?
А чем закончится?
А тем, что снова полюбить
Душе захочется.
И снова сердце заболит
От ожидания
И взгляд любимый заслонит
От мироздания.
И снова будет суета
И ослепление:
Сначала: та! Потом: не та!
И отрезвление.
А чем закончится любовь?
А чем закончится?
А тем, что снова полюбить
Душе захочется…
Конец 78-х
Богоборческое
И у меня смертельный недруг есть!
Вам интересно, кто и отчего он?
Букашка из господних министерств,
За судьбы отвечающий чиновник.
Когда-нибудь, войдя туда, с порога
Узнав его, хоть прежде не знаком,
Упомяну я всуе имя Бога,
И по столу ударю кулаком.
Спрошу его, сурово взглядом смерив,
«Зачем вся жизнь моя идет не так?»
Он пролепечет, что сейчас проверит,
Косясь на мой грохочущий кулак.
И будет долго в картотеке рыться,
Фамилию для верности шепча,
Ежеминутно вскидывая рыльце
Из-за сухого хилого плеча.
Он карточку найдёт и, от испуга
Бледнея, растеряется совсем.
И скажет, отступая в дальний угол,
Что не туда ушло моё досье!
Что это – лишь досадная издержка
И даже входит в допустимый брак,
Что я, всего скорее, не из здешних,
А то бы не расстраивался так…
Вот это да! Судьба ушла к другому!
Я поплетусь домой, глотая пыль,
Засяду за «маляву» к Всеблагому
И буду совершенствовать свой стиль….
1978
Другу-медику
Был, говорят, здоров народ
Без терапевтов и хирургов,
Лечили, если хворь найдёт,
Вода святая да хоругви.
А нынче – сразу бюллетень.
И что невредно, то опасно,
И даже собственная тень,
Как говорят теперь заразна.
Перелечили, говорят:
Кругом лекарства и больницы –
И шприц останкинский подъят
Над бедной задницей столицы.
1978
***
Из птичьего перелёта –
В космический перелёт.
Из книжного переплёта –
Да в жизненный переплёт.
Жизнь всё бы переменила:
Зарплата, квартира, жена.
И трогательным семьянином
Окажется Дон Жуан.
Отвергнув плохую котлету,
За кухонный этот пустяк
Ромео разлюбит Джульетту
И бросит её на сносях.
А мой сосед-выпивоха,
Безбожник и озорник,
Блаженствует в эпилогах
Ещё не написанных книг.
1978
Межпланетный контакт
Большие наступают времена.
И человек устал от изумлений.
Такие у явлений имена,
Что, в сущности, уже не до явлений.
Однажды утром разверну в постели
Газету «Правда»… Господи! Ура!
Космическое чудо! К нам вчера
Венерианцы в гости прилетели!
Такая радость, братцы, спозаранок.
Теперь мы в новой эре, коли так.
А кстати, как насчет венерианок?
И главное – возможен ли контакт?
1979, 2014
Как это будет…
Она погасит резко сигарету.
Задумается, бусы теребя,
Посмотрит на меня и скажет это:
«Мой дорогой, я не люблю тебя!»
И всё, что было вечным и бездонным,
Что наполняло тело и слова,
Всё сделается хрупким и бездомным,
Как ветром унесенная листва.
Вернуть листву! Вернуть любовь былую!
Сказать ей: «Без тебя мне счастья нет!»
И повторить стократ: «Люблю! Люблю я!»
Смешной и бесполезный аргумент…
1979
Дома
Как результат проигранных сражений,
Реформ, не доведенных до ума,
Уродцами испуганных рожениц
Являлись в мир ужасные дома.
И вот стоит кирпичный Квазимодо,
Из подворотни тянет смертный хлад.
Шарахаются в страхе пешеходы,
Машины мимо в ужасе спешат.
Измучился несчастный архитектор,
К нему в ночи приходит страшный дом.
И плачет он, и проклинает тех, кто
Про старый грех напомнил перед сном!
1979, 2014
* * *
Твои удивлённые плечи,
Приветливая рука.
Любовь начиналась со встречи,
Как речка со струй родника.
А дальше – всё ширились воды,
Студили закатную медь.
Течения, водовороты –
И вплавь уже не одолеть!
Потом за крутою излукой
Вставал непроглядный туман…
Любовь завершалась разлукой,
Бескрайнею, как океан…
1979
* * *
А то, что остаётся за спиной,
Оно и в самом деле остаётся?
А, может, ускользает в мир иной,
Покуда кто-нибудь не обернётся?
Но даже оглянувшись резко так,
Как только можно,
не решить задачи –
Не подглядеть потусторонний мрак,
Который всё невидимое прячет.
Кому же ведом запредельный свет?
Быть может, тем,
кто безутешно машет
В последний раз любимому вослед.
Но тот, кто видел, никому не скажет!
1979, 2014
***
И опять встаёт она
Из газетного тумана
Эта новая война,
Без могил, без ветеранов.
Это будет не гроза,
Не кошмар о «красном смехе».
Хочется закрыть глаза
И очнуться в прошлом веке…
1979
Звезда
Голубая капелька огня –
Вмёрзшая в холодный свод звезда.
Ты недостижима для меня
Ни за что на свете, никогда.
Осень осыпается с дерев.
Я по жёлтой осени иду.
Разве что однажды умерев,
Я смогу попасть на ту звезду.
Ни огня, ни сполоха во мгле.
Небеса осенние пусты.
Только ты одна на всей земле
Тоже видишь отблеск той звезды.
На непостижимой высоте
Светится она в вечерний час.
Впрочем, это я не о звезде –
О надежде, обманувшей нас.
1979
Источник