Вокруг Чистых прудов, Покровки и Маросейки
Храм Святителя Николая в Кленниках на улице Покровка
ana1501 / Фотобанк Лори
Окрестности нынешних Чистых прудов, район между Мясницкой и Покровкой — место в Москве заповедное. Где-то в этих местах стоял двор боярина Степана Кучки, который, когда к нему приехал Юрий Долгорукий, «не почте великого князя подобающею честию, яко же довлеет великим княземь, но и поносив ему к тому жь». Разгневанный князь приказал убить нахала и бросить его тело в близлежащий пруд, а все его обширные земли вдоль Москвы-реки присвоил и основал на них город. При первых Романовых по Маросейке с Покровкой пролегал путь в любимейшие царские имения — Рубцово, Измайлово, Преображенское. Даже если взглянуть на карту Москвы XIX века, легко убедиться, насколько сильно город был сдвинут в этом направлении. Его центром тяжести был вовсе не Кремль, а как раз Чистые пруды.
Выйдя из метро «Чистые пруды», сделайте десяток шагов и обернитесь назад — первая достопримечательность маршрута уже перед вами. Наземный павильон работы архитектора Николая Колли почти идеально сохранился со дня ввода в эксплуатацию первой очереди метрополитена в 1935 году, вплоть до надписи «Метро» на крыше, которая выполняет тут и информационную, и композиционную роль. Когда-то похожие псевдоантичные храмы в стилистике ар-деко отмечали вход в «Смоленскую» и в «Комсомольскую», но до наших дней дошел только этот. Всего пару лет назад его стать невозможно было рассмотреть в окружении уродливых торговых центров, занимавших почти всю площадь Мясницких Ворот. Но самострой снесли, и сторонники этой собянинской политики в первую очередь отправляют оппонентов на Чистые пруды.
Начало Чистопрудного бульвара отмечает памятник Александру Грибоедову — неподалеку, в построенном Матвеем Казаковым особняке своего друга полковника Бегича (Мясницкая, 42), он писал «Горе от ума» и сочинил первый русский вальс. Сам бульвар недавно реконструирован и превращен в передовое общественное пространство со всеми вытекающими последствиями — от положительных, вроде изобилия скамеек, до отрицательных, вроде часто безумной иллюминации. Отходящий от бульвара влево Архангельский переулок в первом же своем дворе скрывает Меншикову башню — один из самых поразительных памятников московского барокко.
По мере движения от метро бульвар становится все шире — то его место, где перед фонтаном с журавлем расселся бронзовый Абай Кунанбаев (казахский поэт, чтимый в расположенном рядом посольстве Казахстана) памятно либеральной общественности по круглосуточным политическим гуляниям мая 2012 года, ловко названным «Оккупай Абай». Малосимпатичное здание, стоящее поперек бульвара, официально именуется многофункциональным комплексом «Белый лебедь», и его история любопытнее, чем его внешний вид. В 1968 году в Москве было построено два одинаковых модернистских ресторана «Времена года» — в парке Горького и у Чистых прудов. К 2016 году один из них был заботливо перестроен Ремом Колхасом в центр современного искусства «Гараж», а другой превращен в это чудовище.
Южный фасад «Белого лебедя» обращен прямо к Чистому пруду, или, как велит называть этот водоем странная московская традиция, к Чистым прудам. Достоверно известно, что пруды назывались Погаными до тех пор, пока в начале XVIII века светлейший князь Александр Данилович Меншиков, владевший в этих местах большой усадьбой, не повелел их очистить. Куда менее достоверно установлено то, почему они были Погаными. Самое распространенное объяснение связано с животными останками, которые якобы сбрасывали сюда жившие на Мясницкой мясники. Но мясные ряды располагались ближе к Сретенке и внутри Белого города, так что тащить отходы до этого места было довольно не сподручно. Иные версии звучат, однако, еще более невероятно — от памяти об убийстве тут боярина Кучки до утопленных в пруду языческих изваяний вятичей. В наше время Чистые пруды используются куда менее драматичным манером — летом тут катаются на лодках, а зимой на коньках.
Под № 23 по Чистопрудному бульвару значится Библиотека им. Достоевского, превращенная в ходе недавней реформы в образцовый коворкинг-читальню со свободным доступом для всех желающих, а под № 14 — доходный дом церкви Троицы, что на Грязях. Он знаменит своими лепными орнаментами на фасаде, сделанными по эскизам художника Сергея Вашкова, ученика Васнецова, — диковинные существа отсылают к рельефам Дмитровского собора во Владимире. Увы, после войны дом надстроили, лишив его гармоничных пропорций и резной ограды вдоль крыши. Сама церковь Троицы, что на Грязях стоит уже за углом, на Покровке. Грязи тут были самые натуральные: протекавший рядом ручей Рачка образовывал топкое место, под каждый фундамент закладывали сваи. Изуродованный в 1930-е годы храм постепенно восстанавливается, осталось только отстроить колокольню и ротонду с высоким куполом.
Место пересечения бульваров с Покровкой называется площадью Покровских Ворот — по снесенным в 1780-х годах воротам стены Белого города. Никакой площади тут на самом деле нет, и помимо связи с пьесой Леонида Зорина и фильмом Михаила Казакова, замечателен этот перекресток тем, что он один во всем городе сохранил изначальную планировку узловых точек Бульварного кольца. При Павле I был издан указ строить на месте прежних ворот гостиницы (большую часть из них проектировал Василий Стасов), и хотя эти здания в створе бульваров уцелели не только на Покровке, только тут они по прежнему стоят с обеих сторон улицы.
Небольшой сквер на углу Покровки с Потаповским переулком отмечает место, где до 1936 года тут стояла поразительная Успенская церковь (1699), чуть ли не главный шедевр нарышкинского барокко. Академик Лихачев писал о ней так: «Встреча с ней меня ошеломила. Передо мной вздымалось застывшее облако бело-красных кружев… Ее легкость была такова, что вся она казалась воплощением неведомой идеи, мечтой о чём-то неслыханно прекрасном». Сейчас от всего этого остался дом причта, занятый рестораном «Саперави», и тот самый сквер, рисунок дорожек в котором повторяет геометрию осей церковного здания.
На другой стороне Покровки — тоже малозаметная, но все же менее призрачная достопримечательность. Если зайти во двор длинного дома № 4, то на его обратной стороне с удивлением видишь открытые галереи, характерные скорее для Одессы или Тбилиси, чем для центра Москвы. Во второй половине XIX века таких галерей в городе было немало, но теперь сохранились единицы, из которых эти — в самом лучшем состоянии.
Точка, в которой Покровка превращается в Маросейку, — в большой степени условность. До XVII века никакой Маросейки не было, и улица от Китайгородской стены до границы Земляного города (нынешнего Садового кольца) называлась Покровкой по церкви Покрова в Садех, стоявшей на месте дома № 2 по Маросейке. В начале XIX века, наоборот, Маросейкой считали все до самых бульваров. Отчего улицы теперь соприкасаются на перекрестке с Армянским и Старосадским переулками — непонятно, но так уж заведено. Перекресток, тем не менее, может похвастать одним поразительным видом и двумя вполне выдающимися памятниками. В перспективе Старосадского переулка разрезает небо готический шпиль собора Святых Петра и Павла: лютеранская община выкупила этот участок в начале XIX века, а нынешнюю кирху освятили в 1905 году. В возвращенном ныне верующим храме регулярно проходят органные концерты.
Увлекшись таким немосковским зрелищем, легко не заметить на углу переулка скрытую деревьями церковь Космы и Дамиана, выполненную Матвеем Казаковым (1791–1793). Ее основной объем состоит из четырех цилиндров — центрального, увенчанного куполом, и трех боковых, — особо выгодно смотрящихся на фоне стеклянной башни 1970-х годов. По другую сторону Маросейки зелени казаковской классики противостоит голубизна баженовского барокко: построенный в 1782 году главный дом усадьбы генерал-фельдмаршала графа Румянцева-Задунайского. После графа Петра Александровича, победителя турок, буяна, матерщинника, и, не исключено, внебрачного сына Петра Великого, домом владел его сын Николай Петрович, коллекционер и библиофил, основатель Румянцевского музея. Нынешний фасад особняка — результат реконструкции, устроенной в 1880-х годах тогдашним владельцем, купцом Митрофаном Грачевым, увековечившим себя гербом с буквой «Г» на фронтоне. Установленные при Грачеве в простенках третьего этажа аллегорические фигуры земледелия, скотоводства и свободных художеств придают дому несколько соцреалистический настрой, удачно гармонирующий с нынешним его использованием под посольство Белоруссии.
Через два дома на той же стороне улицы тему представительства братских восточнославянских народов неожиданно продолжает массивный дом Нарышкина-Рагузинских (№ 11/4). Его нерегулярный ампирный декор и странные пропорции этажей указывают на сложную историю — и в самом деле, часть этого комплекса XVII—XIX веков восходит к Малороссийскому подворью, возникшему в 1660-х после присоединения левобережной Украины к владениям московских царей. Указ царя Алексея Михайловича гласил: «Малороссийских городов казакам и мещанам, которые учнут к Москве приезжать для всяких своих дел и с товарами… ставиться на Малороссийский двор». Отсюда — и само название Малороссейка-Маросейка, и его советский аналог «улица Богдана Хмельницкого». Завершают правую сторону Маросейки два очень разных здания, стоящих стена к стене — храм Святителя Николая в Кленниках (1650-е) и конструктивистский угловой дом № 3 (1928–1930), где сначала был Наркомфин, а потом — ЦК ВЛКСМ.
Площадь Ильинские Ворота — не очень внятное пространство, сливающееся с двумя соседними площадями, Новой и Старой. Чтобы разобраться в нем, нужно вспомнить, что до 1934 года перспективу от Маросейки замыкали огромные Ильинские ворота Китайгородской стены, из-за которых выглядывали стоящая до сих пор башня дома Северного страхового общества (1911) и исчезнувшая величественная церковь Николы «Большой Крест». Новая и Старая площади находились со внутренней стороны стены, а площадь Ильинских Ворот — с внешней.
В конце XIX века на территории различных рынков, «яблочных балаганов», тянувшихся прежде перед стеной в обе стороны, произошли решительные преобразования. Справа с 1872 по 1907 год по частям возвели громаду Политехнического музея, ныне закрытого на реконструкцию. Слева же в 1882 году появился Ильинский сквер — живописное, хоть и немноголюдное сейчас пространство, по какой-то прихоти судьбы постоянно становящееся оплотом разнообразных меньшинств: в советское время это были геи, а теперь — любители охоты на покемонов. В верхней части сквера в 1887 году на собранные гренадерами средства была поставлена чугунная часовня в память о взятии русскими войсками болгарской крепости Плевна, которую упорно оборонял турецкий гарнизон во главе с военным министром Порты Осман-пашой.
Источник
Вокруг Чистых прудов. 1. За бульваром
Есть в Москве места, где кажется можно гулять бесконечно. Здесь нет достопримечательностей в общепринятом смысле слова, но в тихих двориках, старых домах, малолюдных улочках витает нечто неуловимое — тот самый «московский дух», про который не все знают, что он еще жив.
Окрестности Чистых прудов — один из таких районов. Про Чистопрудный бульвар я уже рассказывала (ближе к концу прогулки по ссылке), а сегодня мы погуляем «снаружи» от бульвара.
Этот низенький и не очень-то счастливый мужчина стоит во дворе «Табакерки» на улице Чаплыгина (дом 1а). Александр Лифшиц — человек, проживший долгую и трудную жизнь, участник войны, пьяница, он же — Александр Володин, один из самых человечных драматургов, без которого невозможно представить наше кино и театр.
Рядом с ним Виктор Розов и Александр Вампилов — цвет советской драматургии. Вампилов по-юношески легок Розов вальяжен, а все вместе — очень душевный памятник, поставленный в удачном месте.
Памятник поставлен в 2007 году, а следующая достопримечательность этих мест немногим старше. По адресу улица Машкова, д.1/11 находится так называемый «Дом-яйцо», построенный в 2002 году в виде яйца Фаберже. Это жилой дом на одну семью — 5 комнат площадью 345 кв. метров.
«Дом-яйцо» был создан архитекторами Сергеем Ткаченко и Олегом Дубровским. Олег Дубровский рассказал, что идея создания дома пришла к нему во время прогулки по Чистым прудам, когда он проникался атмосферой этого старого московского района, тесно связанного с творчеством Михаила Булгакова. Дубровский вспомнил про повесть «Роковые яйца» и решил, что здесь надо построить дом в виде яйца.
Мнения об этом доме весьма любопытны
Архитектор дома Сергей Ткаченко:
«Яйцо» — это не вещь в себе. Философия, которая в него заложена – это производная от обстоятельств. Место, окружение, та ужасная борьба, которая велась против него — оно все в себя впитало. Отсюда его загадочность, непонятность; внешняя простота, за которой скрываются какие-то начала начал… Темно-красная облицовка, которая тоже из недр – то ли это лава остывающая, то ли еще не разогревшаяся.
Григорий Ревзин:
Потому что дело здесь не в карнизах, не в волютах и не в обломах, а в том, что построен дом в форме яйца Фаберже. Дом-манифест, и тут не до деталей. Вернее, их вызывающий характер – примитивность рисунка одновременно с гипертрофированным размером – служит вовсе не цели создать изящную вещицу, а совсем другой – максимально аффектированно прокричать о яичности дома. Это такое яйцо, которое должно напоминать Кутафью башню, кремлевское прямо-таки яйцо. Оно снесено с вызовом.
А совсем недалеко (улица Макаренко, 6) находится удивительный дворик.
В обычном дворике стоит сооружение под названием голубятня, хотя точнее было назвать ее «птичником» — с совершенно невообразимыми красавцами на небольшом пятачке. Интернет обещал еще и лебедей, но лебедей нет. Зато смотрите, кто есть.
По данным Интернета, «следит за этим двориком всего один человек. Зовут Эльдар Мустафарович. Он вроде секцией спортивной заведовал, а потом секцию распустили, и он сам в этом дворе с ребятами все обустроил».
Вы не устали? Отдохнуть можно зайти в культурный центр «Покровские ворота» (Покровка, 27, вход со двора, ориентир — вывеска «Умные книги»), где помимо разных интересных мероприятий, есть неплохой книжный магазин, а в его уголке — весьма нетривиальное кафе «Чайная высота»
В этом кафе меню представляет собой два огромных альбома — для чая и для мороженого, каждую страницу которых читаешь как увлекательный рассказ про путешествия и дальние страны. Обратите внимание, на фото меню для мороженого (а не для чая).
Мы рассчитывая, что мороженое будет ну очень необычным, заказали два разных шарика: цены кусаются (шарик — от 150 рублей), но для такого мороженого кажутся оправданными. Однако нас ждало разочарование — мороженое было конечно не вполне обычным, но существенно проще, чем ожидалось (похоже на то, что подают в японских заведениях), а два шарика были почти неотличимы по вкусу.
Тем не менее, приятная обстановка и музыка, интересно проведенное время вполне оправдали сумму счета. Возможно, в следующий раз нам повезет больше.
Эти места полны неожиданностей, и возможно, если бы мы завернули в другие дворы и прошли соседним переулком, нас бы ждало не меньше интересного.
Источник