Марсель Дюшан и его «Фонтан». Почему обычный писсуар считают главным шедевром 20 века
Когда в России происходил большевистский переворот, в противоположной части планеты художник Марсель Дюшан тоже совершил революцию, попытавшись выставить в нью-йоркской галерее сантехническое изделие
Писсуар был чистенький и новенький, только что из магазина. Дюшан лишь развернул его на 90 градусов, обозвал «Фонтаном» и написал у него на боку один из своих псевдонимов – R. Mutt, что в переводе означает «дурак».
Прошло почти 100 лет. В 2004 году газета «Дейли телеграф» провела опрос среди инсайдеров британского артрынка. В итоге 500 самых влиятельных художников, дилеров, критиков, хранителей музеев и владельцев галерей сформировали ТОП-5 произведений 20 века, оказавших наибольшее влияние на дальнейшее развитие мирового искусства. Получился такой список:
1. Марсель Дюшан. «Фонтан»
2. Пабло Пикассо. «Авиньонские девицы»
3. Энди Уорхол. Диптих «Мерилин»
4. Пабло Пикассо. «Герника»
5. Анри Матисс. «Красная комната»
Эксперт, которого попросили прокомментировать тот факт, что писсуар занял первое место, признался, что он слегка шокирован — не потому, что «Фонтан» недостоин такой чести, а потому, что он опередил Пикассо и Матисса.
И то правда. Ведь эти художники, хоть и издевались как могли над привычными представлениями о живописи, но все же честно трудились руками, что-то там рисовали на холсте. А тут пошел человек в магазин, купил там типовую вещь и — нате вам – гениальное произведение. Дюшан и название для такого искусства придумал – реди мейд (от англ. ready-made), т.е. готовое изделие.
В чем суть
Начиная с Возрождения, изобразительное искусство гонялось за реальностью, стараясь ее как можно точнее повторить. Например, в живописи конечным продуктом этих усилий было полотно в раме, которое представляло собой что-то вроде окна в мир – как будто это не полотно вовсе, а прозрачное стекло. То есть, в течение нескольких веков реализм был привычной нормой. И лучшим продуктом считался тот, где реальность изображалась наиболее реально – таков, грубо говоря, был критерий качества.
И вдруг, в конце 19 века, критерии изменились. Почему? Это отдельная большая история. Но факт остается фактом. С постимпрессионизма, символизма и пр. художники стали изображать не реальность за «стеклом», а то, что происходило у них в голове, в сердце, в подсознании и т.д. То есть не мир, а скорее свои впечатления от него.
Сомнению подверглись оба слова в словосочетании «изображать реальность». Когда кубисты наклеивали на холст веревки, газеты и игральные карты, они нарушали принцип ИЗОБРАЖАТЬ. Как в этой картине Пикассо «Гитара»: 
А когда тот же Дюшан рисовал черт знает что и называл это «Обнаженная, спускающаяся по лестнице», то нарушался принцип изображать РЕАЛЬНОСТЬ.
События нарастали. Искусство как бы проснулось, осознало себя и стало задавать себе вопросы: «Что я? Зачем я? Каковы мои границы? А вот если я так сделаю, это еще будет искусство, или уже нет?»
Поисковая машина заработала в полную силу. Постепенно произведение искусства переформатировалось из служанки или даже рабы реальности в самостоятельный свободный объект. И, как выяснилось, объект с огромным количеством степеней свободы. Начался быстрый захват искусством новых территорий.
Рефлексия коснулась и такой непреложной казалось бы истины: предмет искусства — это то, что сделано руками художника, а не куплено готовым в магазине. Выставив писсуар, Дюшан совершил таким образом нулевой творческий акт. Здесь «сделанности» нет в принципе. Искусство в лице Дюшана как бы задает само себе вопрос: «А если я вообще не буду менять материю, возьму готовую форму — это будет искусством?»
Гениальным этот артефакт считается именно за его кристаллическую чистоту постановки вопроса. Если «Велосипедное колесо», выставленное в 1913 году, Дюшан примонтировал к табурету:
А «Сушилку для бутылок», выставленную в 1913 году, собрал из подручных материалов:
То писсуар остался концептуально практически нетронутым. Автор его только подписал, перевернул и переназвал.
Так в чем же тогда заслуга Дюшана? В том что он подверг сомнению ранее очевидные вещи. 1. Что произведение должно быть СДЕЛАНО РУКАМИ ХУДОЖНИКА. 2. Что конечный продукт творчества – это, собственно, тот самый МАТЕРИАЛЬНЫЙ ОБЪЕКТ, который сделал художник. Вместе с писсуаром Дюшан фактически выставил идею, что художественный акт – это не картина маслом, а те сложные процессы в голове и душе художника, которые этому предшествуют. Опровержение старого и очевидного и расширение тем самым границ искусства – вот в чем гениальность дадаиста Дюшана.
С привычной миметической (подражательной) функцией искусства, гоняющегося за реальностью, было раз и навсегда покончено. Дюшан довел до логического конца, до полного абсурда то, что составляло высшую ценность прежнего искусства. И правда ведь — никакая живописная копия не может показать предмет лучше и, если уж на то пошло — реалистичнее, чем это сделает он сам.
Под пограничные столбики между искусством и не искусством была заложена мощная бомба. Дюшан показал, что искусство – это, по сути, контекст. Что эстетические законы относительны и определяются внешними по отношению к артобъекту правилами игры, которые устанавливаются практически произвольно самим художником, арт-критиками, галеристами и пр.
Что касается расширения Дюшаном границ возможного, то оно колоссально. Реди мейд в дальнейшем растекся и вошел составной частью практически во все жанры визуального искусства – ассамбляж, инсталляцию, перформанс, энвайронмент и пр.
Детали
Строго говоря, Дюшан писсуар не выставил, потому что ему этого сделать не дали. Хотя он заплатил за участие в выставке 6 долларов, в последний момент ее устроители испугались и дали Дюшану от ворот поворот. А писсуар был навсегда потерян для человечества – то ли затерялся в запасниках этой галереи, то ли сам Дюшан выкинул его на помойку.
В следущие три десятилетия мировое искусство несколько отвлеклось на сюрреализм, неофигуративизм и абстрактный экспрессионизм. И лишь в 50-е годы, когда поп-арт реанимировал реди мейд, «Фонтан» обрел мировую славу.
По заказу музеев Дюшан сделал несколько авторских повторов своего писсуара. Еще некоторое количество подписанных экземпляров были проданы частным коллекционерам. До прошлого года считалось, что таких авторских реплик в мире существует 15. Но недавно выяснилось, что еще 4 писсуара претендуют на подлинность подписи Дюшана.
Вторая жизнь «Фонтана»
Произведение Дюшана продолжает мучить художников, которые нет-нет да и разразятся какой-нибудь отсылкой к нему. Вот, например, в России были сделаны такие две реплики в сторону «Фонтана». В 1993 году Авдей Тер-Оганян выставил в «Галерее на Трехпрудном» работу «Проблемы реставрации произведений современного искусства».
«Я представил ситуацию, в которой «Фонтан» Дюшана разбился», — комментирует художник. — «Как поступят музейные работники? Склеят старый, или купят новый. Думаю, они поступят самым нелепым образом — изготовят копию. А ведь дело не в конкретном предмете, а в идее. Дюшан даже оставил инструкцию, чтобы в музеях выставляли всегда обычную новую модель за три копейки — во избежание превращения «фонтана» в ностальгический антиквариат».
За год до этого, в той же «Галерее на Трехпрудном», Тер-Оганян выставил писсуар, вернув ему первозданные функции.
Удивительно, но вскоре после этого художник-акционист Пьер Пинончелли помочился в произведение Дюшана, выставленное в городе Ним на юге Франции. Суду он сообщил, что таким образом вернул произведению Дюшана истинно дадаистский дух. Художник был приговорен к месяцу тюрьмы за «умышленную порчу предмета общественного пользования», что вообще-то звучит очень двусмысленно.
6 января 2006 года французская полиция во второй раз задержала Пинончелли, уже в музее современного искусства — Центре Помпиду, где Пинончелли написал на «Фонтане» «Дада» и, пытаясь разбить его молотком, отколол кусочек. В свою защиту Пинончелли сказал: «Я не какой-нибудь дешевый вандал, каким меня пытаются представить. Вандал не подписывает свои работы. Я подмигнул дадаизму, я хотел вызвать его дух, дух неуважения». Однако, несмотря на убедительность разъяснений, суд все же дал 77-летнему Пьеру Пинончелли три месяца условно и наложил на него штраф.
С молотка
В 2002 году в Нью-Йорке на аукционе Phillips был продан последний комплект реди мейдов Дюшана, остававшихся в частных руках — 14 объектов из знаменитой коллекции Артуро Шварца. Произведения были созданы в период с 1913 по 1920 год, а в 1964 году художник исполнил их авторские копии. «Фонтан» был продан за 1 185 тысяч долларов.
Источник
Новый взгляд на реди-мейд «Фонтан» Марселя Дюшана
Инсталляция «IХ копия»
К 100-летию реди-мейда «Фонтан» Марселя Дюшана
По прошествии лет одни исторические события обрастают слухами и неподтвержденными подробностями, другие, наоборот, обретают новые документальные свидетельства, что ложится в основу их современной оценки и восприятия.
Не обошла эта традиция и произведения искусства, тем более те, что и ранее вызывали споры, как современников, так и нескольких последующих поколений. Именно такой видится сегодня судьба знаменитого «Фонтана» Марселя Дюшана, явление которого народу в этом году отмечено 100-летним юбилеем. Несколько зарубежных выставок, посвященных этому событию никак не повлияли на историческую оценку самого произведения, а сводилось к «вариациям на заданную тему». Каждый художник подходил к работе по-разному, но в большинстве случаев, отражал свое собственное видение и эстетические приоритеты. В России же ни юбилейного бума, ни нового оценочного суждения по этому поводу также не наблюдалось.
Восполняя пробел, как член Творческого Союза художников России, я разместил в каталоге Ars Longa свой вариант празднования этого юбилея. Сам процесс создания реплики реди-мейда под названием «IX копия» для меня был не столько практическим, сколько историко-архивным, в связи с чем эта работа и иллюстрируется настоящей статьёй.
Продумывая формат инсталляции, мне менее всего хотелось вносить авторскую лепту. Наоборот, вековой исторический путь этого события подсказывал, что самым правильным будет возвращение в эпоху. Поэтому сама композиция, как визуально, так и документально состоит из артефактов конца IXХ, начала XX века.
Изучая предмет, бросается в глаза то, что только «Фонтан» со временем стал неким столпом дадаизма, а все остальные изыскания Дюшана в этом направления являются лишь его предтечей и тематическим фоном. Собственно, это общая тенденция, когда фамилия авангардиста в истории связана не с множеством его работ, а с единственным шедевром, ярче других иллюстрирующим его вклад в искусство, как Малевич с его «Черным квадратом». При этом в формировании оценочных суждений время играет не последнюю роль. И не только потому, что «большое видится на расстоянье», но и ввиду прогрессивных и коммуникативных изменений. Так, шутка о том, что в исполнении современного художника «Черный квадрат» будет гораздо чернее, не совсем шутка, а некий факт, обусловленный качественным изменением химического состава красок.
Не менее актуально это и для произведений вековой давности, в частности, феномена самого «фонтана». Сегодня, спустя столетие, когда время рассеяло флер революционного эпатажа, мы можем увидеть и оценить то, что не было очевидным для современников. Замечу, что многие абстрактные произведения создаются людьми именно потому, что они, в силу отсутствия образования или таланта, не способны выражать свои мысли в классической манере. Поэтому нет смысла задумываться над тем, что хотел сказать такой автор абстракции, якобы рожденной в его нестандартном воображении. Если творец не способен внятно изобразить видимый предмет, слабо верится в телепортацию его мысли на холст или в материал, а творчество таких авторов обоснованно называется профанацией.
И здесь стоит отметить, что Марсель Дюшан базовые знания имел, талант демонстрировал и профаном в искусстве безусловно не был. А значит не только исполнение, но и подача были точны и продуманны. Более того, как математик и профессиональный шахматист, Дюшан, объективно не мог быть склонен к спонтанным поступкам, а наоборот — имел привычку и умение продумывать свои действия на несколько шагов вперед. И если такой человек годами вынашивал идею и готовил свой триумф, в его действиях не стоит искать случайностей. Вот как сам он пишет об этом плане: «Теперь, если ты была у меня, то видела в мастерской велосипедное колесо и сушилку для бутылок. Я купил их, как готовые скульптуры. И у меня есть план относительно этой, так называемой… Здесь в Нью-Йорке я накупил предметов того же рода и рассматриваю их как «реди-мейды».
Марсель Дюшан, подписывая своим именем предметы, сделанные чужими руками, заведомо исключает наличие соавторов и, сообщая обычному предмету «иное назначение», он ничем, кроме подписи, не корректировал самого предмета.
Это и было одним из правил направления, поскольку реди-мейды — есть «предметы искусства, которые не являются искусством». Как формулировал сам Дюшан это положение в 1963 году: «Реди-мейд — это произведение искусства, не нуждающееся в художнике для своего создания». Действительно, если поставить его работы в один ряд и внимательно присмотреться, выяснится, что материал и уровень исполнения большинства предметов весьма банален и, кроме подписи, не имеет ни художественной, ни даже утилитарной ценности. Так, к 1917 г. в мастерских Дюшана был ряд таких реди-мейдов: американская версия «Велосипедного колеса», «Лопата для снега», «Западня», «Вешалка для шляп», «Сушилка для бутылок» в его французской мастерской, а возможно и другие, нам неизвестные.
Напомню, что изначально на создание этого направления Дюшана подвигло созерцание пропеллера, предмета, безусловно красивого и технологически совершенного, но являвшегося лишь частью аппарата. Не случайно в одной из первых работ он визуализирует его «идеологический аналог» – часть другого аппарата – «Велосипедное колесо». Но в дальнейшем, при создании серии работ, как фона для последней, он жертвует технологичностью и красотой демонстрируя друзьям и публике безликие продукты ремесленничества. Все они, разве что, кроме «колеса» имеют не больше авторской мысли и художественной ценности, чем, к примеру, поленница дров, которая воспринимается безотносительно к тому, кто их колол, или кто складывал.
Совсем иное дело «Фонтан»! Несмотря на аннотацию, он не подходит ни под одну формулировку, характеризующую авангарды, реди-мейды и прочие дадаизмы. В частности, это был первый и единственный случай, где Дюшан обозначил, если не авторство, то «родину» предмета: «. купил на Пятой авеню обыкновенный писсуар марки «JL Mott Iron Works» и в своей студии в присутствии друзей подписал его псевдонимом R. Mutt и поставил дату». Как я писал выше, Дюшан никогда не делал не просчитанных шагов и если он обозначил для Истории производителя и дистрибьютора, то это была некая необходимость, поскольку никакого другого авторства, кроме своего, он указывать, естественно, не хотел. И, вероятно, не случайно его выбор и пал на фирму, чьи изделия явно не лидировали на рынке. В то время законы об авторских правах еще не достигли сегодняшнего совершенства, но патентное право было уже на уровне. Понимая, что, купив изделие, не имея патента, он мог делать с ним что угодно, но не изображать авторство, художник элементарно перестраховался.
В сегодняшней действительности фирма – производитель наверняка бы отрекламировала себя по такому случаю, заставив по суду писать в титрах, аналог известного: «Фильм снят на пленке Шостовского комбината…». Но, по ряду обстоятельств, тогда на эту деталь никто не обратил внимания. Гораздо более важным казался вопрос, насколько предмет технического оборудования общественного туалета может быть заявлен произведением искусства. И, при дымовой завесе «сортирного эпатажа», авторская подпись Марселя Дюшана оказалась единственным классификатором.
Вероятно, поэтому до сих пор никому не пришло в голову, что Марсель Дюшан посмеялся над судьями и почтенной публикой, а сам «обыкновенный» писсуар того времени был реальным произведением искусства еще до того, как он поставил на одном из них свою подпись. Мало того, писсуар наверняка был и участником ряда выставок, правда, отнюдь не художественных. Вот в этом Дюшану принадлежит абсолютное первенство.
Для чистоты эксперимента, в качестве базы для инсталляции «IХ копия», я использовал продукт не малоизвестной «JL Mott Iron Works», а легендарной Английской «Johnson Brothers», которая, кстати, в то время поставляла фарфор во многие страны, в том числе и в Америку. Датируется предмет периодом с 1883 по 1913гг. На подглазурном клейме этого изделия Стаффордширской мануфактуры — герб Британский империи и две надписи: «Johnson Bros England» и «New Royal Semi-Porcelain». И если первая — это наименование фирмы, а Королевский герб, также, как и в России обозначал «поставщика двора», то последняя надпись, означает «Новый Королевский полу-фарфор» и имеет к нашему исследованию самое прямое отношение. Указание подвида материала в аннотации и рекламе явление обычное, но в клеймах производителей встречается нечасто. Для появления на клейме названия материала должна быть веская причина. И она есть: указанная марка – это был, недавно изобретенный, особо прочный сорт фарфора, который и применялся, в частности, для изготовления керамической сантехники.
В связи с этим, отметим первое: этот писсуар – продукт мысли и труда изобретателей качественно нового вида материала, получившего название «полу-фарфор» и обозначенный на клеймах, как «Новый Королевский…».
Внутренние обводы писсуара технологически настолько выверены, что, когда, почти полвека спустя, в 1950 -1964 гг. появились 8 копий «Фонтана», основой для них стали современные изделия, которые принципиально не отличались от своего, ставшего к тому времени антиквариатом, предшественника. Более того, несмотря на технический прогресс ХХI века, изобилие материалов и появление множества новых образцов, имея почти полуторавековую историю, оставаясь практически неизменными, аналоги этого изделия используется до настоящего времени. Таких случайностей в природе не бывает, учитывая конкуренцию производителей и «естественный отбор» покупательского спроса. А значит отметим второе: этот писсуар – результат изысканий талантливых технологов, демонстрирующий их трудолюбие и профессионализм даже через многие десятки лет.
И, наконец, форма! Достаточно посмотреть на любые фарфоровые изделия той же Английской «Johnson Brothers», чтобы убедиться, что с XIX века и по настоящее время там работают не просто художники, а лучшие из лучших в своем деле. И вряд ли какое-либо изделие выходило на рынок без их профессионального участия. Универсальный штамп-термин «дизайн», ранее имел более точный аналог и в русский транскрипции звучит, как «художественное конструирование». Вот эти художники-конструкторы и были призваны придать этетические формы техническим средствам и утилитарным предметам. Поэтому внешние обводы писсуара проектировали такие художники, что форма эта за полтора столетия стала классической, оставаясь такой и в XXI веке.
В свое время в журнале дадаистов «The Blind Man» отвечали на вопрос, считать ли дюшановский писсуар произведением искусства или нет. «Сделал Дюшан фонтан своими руками или нет, не имеет значения, — писали в журнале. — Он ИЗБРАЛ это. Он вдохнул в вещь новую жизнь, убрав ее старое значение, создав для объекта новую мысль». Знал ли Дюшан, что, «ИЗБРАВ» писсуар, он вопреки собственной декларации о «реди-мейдах» использует не просто чужую работу, а чужой шедевр? Конечно знал! И даже признавался в этом, правда, в своей, известной манере. Подписывая очередные копии «Фонтанов», в 1965 году, он заодно создал и последнюю из 38 своих версий «Моны Лизы» подписав ее «L.H.O.O.Q. rasée». Любое шедевр на холсте или в фарфоре, таит в себе энергетику гения автора вкупе с эффектом «намоленной иконы». Именно его используют для продвижения своих работ все нигилисты, поскольку для ниспровержения нужен объект, причем незаурядный.
Гений Марселя Дюшана проявился в том, что для ниспровержения канонов классического искусства, он не противопоставлял им свои произведения, а воспользовался энергетикой шедевра, который не мог таковым считаться, ввиду специфики сферы его применения. Это был творческий вариант реализации основ боевого искусства, основанного на использовании силы самого противника.
Начав с эксплуатации шедевра работы неизвестных изобретателей, технологов и художников, Дюшан полстолетия эксплуатировал и вполне себе известных. Но если шедевр Леонардо из авангардистов не пинал только ленивый, то классический писсуар, — оказался эксклюзивом, подарившим творческий старт и признание одному из самых незаурядных изыскателей ХХ века.
* * *
Поэтому к 100-летию явления, не ограничиваясь демонстрацией «IХ копии», мне захотелось немного приоткрыть завесу времени и отдать должное реальным соавторам Марселя Дюшана, безвестным, но талантливым изобретателям, художникам и технологам, которые, сами того не подозревая, приняли участие в одном из интереснейших экспериментов в истории искусства и культуры.
Источник