Стихи на казахском языке с переводом: стих Абая Кунанбаева «Лето» (Абай Құнанбайұлы — Жаз)
Жаздыгїн шілде болєанда,
Кґкорай шалєын, бјйшешек,
Ўзарып ґсіп толєанда;
Кїркіреп жатќан ґзенге,
Кґшіп ауыл ќонєанда;
Шўрќырап жатќан жылќыныѕ
Шалєыннан жоны ќылтылдап,
Ат, айєырлар, биелер
Бїйірі шыєып, ыѕќылдап,
Суда тўрып шыбындап,
Кўйрыєымен шылпылдап,
Арасында кўлын-тай
Айнала шауып бўлтылдап.
Жоєары-тґмен їйрек, ќаз
Ўшып тўрса сымпылдап.
Ќыз-келіншек їй тігер,
Бўрала басып былќылдап,
Аќ білегін сыбанып,
Јзілдесіп сыѕќылдап.
Мал ішінен айналып,
Кґѕілі жаќсы жайланып,
Бай да келер ауылєа,
Аяѕшылы жылпылдап;
Сабадан ќымыз ќўйдырып,
Ортасына ќойдырып,
Жасы їлкендер бір бґлек
Кеѕесіп, кїліп сылќылдап.
Жалшы алдаєан жас бала,
Жаєалайды шешесін
Ет јпер деп ќыѕќылдап.
Кґлеѕке ќылып басына,
Кілем тґсеп астына,
Салтанатты байлардыѕ
Самаурыны бўрќылдап.
Білімділер сґз айтса,
Бјйгі атындай аѕќылдап,
Ґзгелер басын изейді,
Јрине деп маќўлдап.
Аќ кґйлекті, таяќты
Аќсаќал шыєар бір шеттен
Малыѕды јрі ќайтар деп,
Малшыларєа ќаѕќылдап.
Бай байєўсым десін деп,
Шакырып ќымыз берсін деп,
Жарамсаќсып, жалпылдап.
Шапандарын белсенген,
Асау мініп теѕселген
Жылќышылар кеп тўрса,
Таѕертеѕнен салпылдап.
Мылтыќ атќан, ќўс салєан
Жас бозбала бір бґлек
Су жаєалап ќутыѕдап.
Ќайырып салєан кґк ќўсы
Кґтеріле бергенде,
Ќаз сыпырса жарќылдап.
Ґткен кїнніѕ бјрі ўмыт,
Ќолдан келер ќайрат жок,
Баєанаєы байєўс шал
Ауылда тўрып кїледі,
Ќошемет ќылып ќарќылдап.
В июле знойном середине лета.
Когда трава (осока) покрывает всю землю, степь.
Вместе с ручьями и родниками, где-то видны маки,
Стебли удлиненные с созревающими метелочками семян;
Тогда к бурлящей реке перекочует аул (переезжает);
В высоких травах едва заметны спины (хребты) отдыхающих,
похрапывающих, перекатывающихся жеребцов.
И кобылы с упитанными боками еле дышат,
Стоят, отдыхая в прохладной воде кони.
Наслаждаются, обмахиваясь хвостами,
И среди них жеребята-стригунки
Вокруг них непоседливо резвятся.
Утки и гуси летят вверх и вниз,
Шелестя, взмахивая, рассекал воздух крыльями.
Когда девушки и молодки ставят юрты
Гибкие станом, плавной походкой покачивают бедрами.
Плавными движениями рук, обнажив
Свои белые нежные локотки,
Смеясь, шутя, веселым смехом заливаясь.
Осматривая свой скот, стадо,
В хорошем настроении, и бай
возвращается в аул, не торопясь, покачиваясь на коне.
Наливают кумыса из саба и ставят
в центр дастархана,
и взрослые, почтенные сидя кругом,
отдельно, советуются шутят и пьют.
Слугой посланный маленький ребенок,
Плачет, клянчит мясо у матери.
Сидят под тенью на ковре баи.
Вот самовар кипит, клокочет,
Если ученый скажет слово, оно (слово) словно
Лошадь пришедшая первой в байге.
Другие кивают, соглашаясь (конечно).
Аксакал в белой рубахе, с палкой в руке,
Выйдет откуда-то и кричит на пастухов.
Требуя отогнать скот подальше.
Когда табунщики, уехавшие с утра
Возвращаются на строптивых конях в аул.
То они, заткнув за пояс подолы чапанов,
Прибедняясь* подлизываясь, подхалимничают.
Чтобы бай их пожалел, пригласил и дал кумыс.
Молодежь и юноши отдельной стаей,
Стреляют из ружей, пускают своих птиц.
Гуляя по берегу реки.
Если их ловчая птица берет не успевшего подняться
Какого-нибудь гуся, то они сами клекочут
Громче и больше чем их сокол.
Что было, то прошло забылось.
Нет в руках сил,
И ничего не сможешь сделать,
Бедняга, давешний старец
Стоит в ауле и смеется.
Хлопает, хохочет (ненормально, неадекватно).
День июля летний пришёл.
Где подснежник весной одиноко
Рос — там стебли травы большой
Всё покрыли. В пыли дорога.
На кибитке аул, гремя
Переехал к реке повыше.
Холки куцые жеребят
Над травой чуть видны, и дышат
Тяжело у кобыл бока.
Кони к речке идут напиться,
Как хвостами начнут махать-
Над рекой, вдруг взмывают птицы:
Утки, гуси, садятся потом.
Молодые казашки юрты
Ставят и, проходя, бедром
Чуть качнут. Локоток согнутый
Оголится, когда за край
Подшивают кошму так ловко.
Возвращаясь, их видит бай
Улыбается их сноровке.
Он доволен осмотром стада,
Шутит. Конь в стороне отдыхает.
И кызымка кумыс из саба
Налила, ставит в центр достархана.
Он с почтенными взрослыми пьёт.
Те смеются, желают удачи.
Мальчик, выпятив круглый живот
Клянчит мясо у матери, плачет.
За подол тянет вниз. А слуга
Всё его подбивает брать больше.
Под наавесом ковёр разостлав,
Самовар ставят, чай в нём клокочет.
Все расселись и пьют из пиал,
С видом важным. Обронит кто слово —
Все кивают, как будто догнал
На байге чей-то конь другого.
Вышел с палкой в руке аксакал.
Он белей, чем рубаха даже.
На табунщиков покричал,
Чтобы скот отогнали подальше.
Те нарочно в аул на конях
Построптивее заезжают.
Все в подоткнутых чапанах,
Прибедняются, клянчат у бая,
Чтобы их пригласил на кумыс.
Молодежь вдоль реки стайкой дружной
За аулом то вверх, то вниз
Скачут и по гусям из ружей
То палят, то на них ловчих птиц
Выпускают. И сами клекочут,
Когда сокол, упав камнем вниз,
Птицу взял. И довольны очень.
Источник
Абай, стихи, пер. с казахского. Времена года
Источник: Полное собрание сочинений Абая (Ибрагим) Кунанбайулы в двух томах, издательство «Жазушы» г. Алматы, 1995 г. том 1: Стихотворения и переводы.
Июльский день. Кругом блаженство и покой, (28)
Цветут луга и тучны травы,
Леса манят тенистою листвой,
Шумит река у переправы,
Аул раскинулся над синею водой.
В лугах блуждает конь,
Далекий храп его доносится до слуха.
Косяк атласных кобылиц
Припал к воде, пофыркивает глухо.
Вот вскинул шею жеребец, — он дик и сух;
Взлетают с шелестом хвосты, распугивая мух,
И тонконогий сосунок
Ныряет к матери под брюхо.
Гогочут птицы в камышах; в глазах рябит:
Заполонили небо гуси, утки.
В ауле ставят юрту, труд кипит,
Смеется молодица, сыплет шутки.
Чудесен стан ее, движенья плавны и легки,
Умелых рук мелькают локотки.
С отгонов бай торжественно спешит
В приятном настроении,
Себе и всем на удивление,
И конь под ним то пляшет, то летит.
Расселись в круг, как на майдане, старики,
Шипит кумыс по пиалам,
Беседы тут, веселье там,
Меж рук гуляют бурдюки.
Мальчишка-карапуз, животик гол,
Вцепившись в материн подол,
Мясца вареного канючит.
В тени березки самовар
Сияет медными боками,
Под ним ковер расшит,
Над ним дымок расходится клубами.
В честном кругу меж тем пустеют бурдюки,
Все оживленней разговор,
Все реже смех, все чаще споры,
Кивает кто-то головой, и снова смех, и в бок шутливые толчки.
Бродягу-нищего невесть откуда принесло,
Седой как лунь и в бороздах чело,
И голос старческий уныло дребезжит,
Желая всем добра, скоту умножиться, молитвы древние твердит.
Грозится баю нищетой,
Коль не зовет его на той,
И жалко просит кумыса, поклоны жалкие творит.
Лихой табунщик во поле несется,
За ним чапан, как крылья вьется.
С утра седла не покидая,
Летит и сам, куда не зная.
Коль есть ружье – добыче быть.
В прибрежных зарослях охотник
На ужин селезня старается добыть;
Тут топь и гнус, тут птичий рай,
Спугнешь – и сотней крыл затянет свет, завесит небо,
И тут уж, братец, не зевай.
Уходит день, блажен и тёпл, садится солнце,
И вечер юрты золотит,
И нищий с посохом меж юрт стоит,
Чему-то старчески смеется,
Поклоны жалкие творит.
Настали холода. Как хмуро небо! Мир бесцветен и убог. (37)
Сырой туман распадками курится. Табунщик на ветру продрог.
Озябли, голодны, стоят как вкопанные кони,
Не скачет, не резвится в открытом поле стригунок.
Где луг веселый зеленел, теперь – лишь голая равнина.
Где было все в цвету, там высохший курай над топкою трясиной
Стеблями мертвыми шуршит. Заладили дожди, листва летит,
Переполняя грустью сердце ли, унылую ль картину.
Дрожит, в лохмотья завернулся бродяга, машущий клюкой.
Уж кто-то в шубе лисьей, кто в обносках — спешат в зимовья на постой,
Лошадок погоняют. Молодки вышли, чинят юрты.
Снежинки первые кружат. Повисли тучи мрачною стеной.
Курлычут в небе журавли, собрались в дальние края,
Еще чуть-чуть, ударят и морозы, снег укутает поля.
Как будто вымерли, стоят аулы на ветру.
Не слышан смех, деревья в инее и в наледи земля.
Пока одежку отряхнут – дитя от холода трясется,
Промозглым днем в степи несладко путнику бредется.
И ждет ли где его приют! Все в запустении.
Собаки голодны, ушли в поля, мышкуют, где придется.
Когда пуста саба, казан в углу, забыты тои, угощенья,
Падет туман, дожди все льют в каком-то упоенье,
Одно спасение – разжечь очаг. Жилище в копоти, в дыму.
Сидишь и угли ворошишь. Порой и копоть – утешенье.
Зима. Мороз. Старик буран тяжелой тучей (39)
Заносит степь, кружит, безжалостный, могучий.
Слепой для милосердия, глухой к мольбам,
Он снегом валит, свищет вьюгою летучей.
Где ступит, там, во мгле круженья гул стоит,
Там, где дохнет, мороз поднимется трескучий.
И страшно тем, кто в юрте у огня сидит.
Под ветром яростным она былинкой гнется,
И стены — ходуном, и остов жалобно скрипит.
Буран – буран, седой буян, пришлец незваный,
Пока уйдет, ох, сколько бед он натворит!
А это кто за стогом сена – щечки красны?
Малец! А вот еще – отцовской шапкою накрыт…
А ну-ка в дом, гей, гей! Сегодня тут небезопасно.
И мать, поди уж, обыскалась, отец сердит.
Овечий гурт в сугробах дымных кто-то гонит.
Усталый конь по ним едва бредет,
Увяз в снегу, и сам вот упадет, и седока уронит,
А тот, в тулупах, сам уж клонится с седла,
Бессильно сам навстречу вьюге шею клонит.
И слышен волка вой. Пока не пала мгла,
Очнись, очнись, чабан! Спеши домой.
Не дай упасть коню, не дай отстать ни ярке, ни барану,
Чтобы сумели зиму пережить аулы Кондыбай, Канай,
Чтобы не пасть скоту в угоду старому буяну.
Весна. Ушли в небытие метели, стужи, (76)
Как драгоценный шелк среди зеленых кружев
Зеленые раскинулись поля. Очнулись люди, звери.
Звенят ручьи, смеется солнце в небесах, смеется в лужах.
Все расцвело, все полно щебета и пенья.
Гуляет молодежь, повсюду игры, развлеченья.
Как будто заново родились старики, старухи,
Их лики светятся, манеры полны обхожденья.
В извечном споре, кто сильней
Аулы горный и низинный затеяли борьбу, пускают вскачь коней.
Кругом веселье, шутки, братские объятья,
И пыль из-под копыт, и гул восторженных речей.
Ревет верблюдица, полны лужайки блеющих овец,
Расщебетался в ивняке, как будто бы хмельной, чуть оперившийся птенец.
Бурлит речушка под горой, порхают бабочки.
О дни блаженные — дождались, наконец!
Кричащих уток, аистов, гусей полны озера, реки, камыши,
Куда с восторгом в поисках яиц ныряют малыши.
Летит в аул смельчак на резвом скакуне, в руках ружье,
Под лукою седла пестреет дичь: фазаны, рябчики, добытые в глуши.
К родному кереге привяжет связку он одну на диво матери, соседям,
К ногам возлюбленной другую сложит от души.
В цвету боярышник, сияют маки огоньками, васильки,
Но всех цветов прекрасней девушки, улыбки, глаз счастливых огоньки.
В распадке, в рощице, зальется сладко соловей,
Далекой выпи с гор раздастся крик, кукушка загрустит, заладят кулики.
Купцы приехали, торговля бойкая идет.
Забыты холод, голод; радостный, стекается народ, —
Кто примеряет украшения, кто рот раскрыл от удивления…
А рядом труд кипит: дехканин землю пашет, у чабанов – окот.
Как чуден мир твой, о Аллах! С лучами солнечными милость твоя льется,
Волнуется с листвою, песнею летит, тропинкой в поле вьется.
Земля-кормилица нежна, как мать, прижавшее к груди дитя,
Отечески обняло небо их, им в чувствах признается.
Все оживает, множится – то буйное, то чуть дыша,
И в умиленье ниц склоняется душа,
Еще вчера едва ль не мертвая:
О жизнь, как дивна ты, как хороша!
Запели девушки. Красуются джигиты на конях, показывают удаль, стать.
Все ласковы, щедры. Лишь хмурит бровь скупец, но и скупцу не устоять —
Раскрыл-таки кошель. А местный лежебока, тот даже в пляс пустился,
Со всеми кружит, веселится… Ей-ей, слезы не удержать!
За юртой на лужку прилег почтенный старец косточки погреть,
А рядом внуки, правнуки — ну кувыркаться, ну шуметь, —
Лишь щечки разгораются, как медь. Из глубины небесной трели льются.
Вот вечереет. Гонят скот. Погонщика свистает плеть.
Приходит ночь. Неисчислимы звезды по весне, —
Плывут, дрожат, перекликаются. Пылает круг луны, — но не уступят и луне
Ни силою огня, ни волшебством…
Но лишь означится рассвет — и тихо тают в вышине.
Взошла заря — алеют горы, степь красна, как будто розами усыпана она,
Земля проснулась, солнца ждет, как ждет супруга верная жена,
И вот оно – встает, горит, все пламенем объято,
Бледнеет небо, прячется луна.
Гуляет ветер между небом и землей. Могуч он и велик.
Перемещает горы туч, пыхтит, старается, а то замрет на миг
И – вниз. Засвищет, налетит. То, как разбойник, все перевернет,
А то уляжется у ног и ластится – ну, что за озорник!
Будило солнце милую и зимнею порой,
Да спит земля суровою зимой,
Под пенье вьюги злой, укрытая снегами, скованная льдом,
Чтоб с милым свидеться весной.
На солнце красное и не взглянуть, не пострадав при этом,
Но всякая душа жива теплом его и светом.
Никто не знает, где ночлег его, но золотой шатер в огне закатном
Я все же разглядел однажды летом.
Источник